Восемь недель
Шрифт:
По крайней мере я могу посмотреть, чего он хочет, верно?
Я беру телефон с журнального столика и читаю сообщение.
Аарон: Что-то я скучаю по твоим ссскам.
Аарон: Стмскам.
Аарон: Сиськам. Ура.
Вообще-то еще слишком рано быть настолько пьяным, чтобы путать подобные слова. Если я не ошибаюсь, у него
Пожалуйста, скажите мне, что я не доставила ему больше проблем своим уходом…
Лили сказала, что у него было разбито сердце, когда я ушла, но этого следовало ожидать. Теперь прошло четыре недели. Он же не может быть все еще таким подавленным из-за моего отсутствия, верно?
Оглядываясь вокруг, я пытаюсь понять, есть ли кто-нибудь поблизости. Но кто должен тут быть? Джулия ушла куда-то с друзьями; моя мать живет у кого-то из соседей, а мой брат давно съехал. Так что дома только я. Пока что.
А моего отца не будет дома еще двадцать с чем-то минут.
Что означает…
Я снимаю рубашку, а затем лифчик. Боже, я никогда не делала фотографии будучи обнаженной, не говоря уже о том, чтобы отправлять их кому-то. Полагаю, что всё когда-нибудь бывает впервые. Лежа на кровати, я открываю камеру и поднимаю телефон достаточно высоко, чтобы запечатлеть себя выше пояса.
Да, да, разумнее сделать снимок без своего лица на случай, если они просочатся, бла-бла-бла. Аарон не стал бы их никому рассылать, он слишком собственнически относится ко мне, чтобы так поступить.
Сделав по меньшей мере пятьдесят снимков, я быстро надеваю свою одежду обратно, после чего мне пришлось потратить некоторое время, чтобы выбрать лучший из них. И как только я нашла его, я выбрала его и отправила, прежде чем успела хорошенько подумать.
С того момента, как я отправляю фотографию, не проходит много времени, как мой телефон начинает звонить у меня в руках. Несмотря на небольшой укол тревоги в моем животе, умоляющий меня не брать трубку, я беру.
— София? — В трубке раздается голос Аарона. Кажется, он немного запыхался, но совсем не пьян. — Кто-то взломал твой телефон?
Я смеюсь и останавливаюсь только тогда, когда слышу, как Аарон ахает.
— Ты прислала мне фотографию своих сисек, София. И поверь мне, я знаю, что они твои, потому что они, по сути, выжжены в моей памяти.
Он хотел этого, не так ли?
— Ты сам попросил.
— Да, но… Черт. — Он прочищает горло. — Хорошо, э-э, если бы у меня было… Вау. Если бы я знал, что мне потребуется всего лишь попросить тебя прислать фотки «ню», чтобы ты мне ответила, я бы сделал это четыре недели назад
Тогда я бы не отправила, но я не стала говорить это вслух. Вместо этого я говорю:
— Надо было попробовать.
— Черт, — ругается он, и, готова поспорить, что у него закрыты глаза. — София? Я просто хочу, чтобы ты знала, что ты убила
Я встаю с дивана и начинаю расхаживать взад-вперед по гостиной.
— Где ты? — спрашиваю я, слыша приглушенную болтовню и музыку на заднем плане.
— В «Brites» с парнями, — отвечает он сдавленным голосом, как будто сдерживает слезы. — Господи, я такой пьяный. Прости.
— Я поняла. Тебе потребовалось целых три попытки, чтобы написать «сиськи», — хихикаю я.
Он стонет.
— Не говори «сиськи», Сосулька.
— Почему нет?
— Потому что если ты сделаешь это, мне придется сесть в машину Колина и подрочить.
Я собираюсь ответить, подразнить его еще немного, но вдруг слышу, как открывается входная дверь. Мой отец возвращается домой рано, на что я не рассчитывала.
— Послушай, мой папа только что вернулся домой…
— Ох-хм, — он тяжело выдыхает в трубку. — Могу я позвонить тебе позже? — Его голос звучит немного испуганно, неохотно. Как будто он боится, что в ту секунду, как мы повесим трубку, ему больше никогда не удастся поговорить со мной. Но мы обязательно еще поговорим.
Я улыбаюсь, зная, что он этого не видит.
— Я перезвоню тебе, когда поговорю со своим отцом, хорошо? Я не успела этого сделать, но думаю, что сейчас самое время.
— Хорошо.
— Аарон? — Он напевает, давая мне понять, что все еще слушает. — Не пей слишком много, хорошо?
— Я обещаю.
— Я люблю тебя.
Никого не удивляет, как легко эти слова слетают с моего языка, когда я произношу их. Думаю, в глубине души я всегда знала, что, либо я влюблюсь в Аарона, либо ни в кого другого.
— Не говори этого в ответ.
— Хорошо.
Мы прощаемся, и я вешаю трубку, потому что он бы не сделал этого первым. К моему крайнему удивлению, теперь, после разговора с Аароном, я чувствую себя легче, несмотря на то, что этот разговор длился всего две минуты.
Когда я слышу его голос, то чувствую, как как он успокаивает мои нервы гораздо сильнее, чем это можно представить. Каждый раз, когда я думаю, что это не сработает, меня удивляет, когда один звук его голоса заставляет мое сердце биться быстрее от любви к нему, а моя тревога растворяется в воздухе.
— Папа! — зову я, зная, что первая комната, в которую он собирается войти, — это кухня, чтобы перекусить после работы, прежде чем мама приготовит ужин.
Я вижу, как он останавливается как вкопанный у двери в гостиную, немного шокированный тем, что я зову его. На его месте, я бы сделала так же.
— Да? — Он бросает свою сумку у двери и заходит в комнату.
— Мы можем поговорить?
Мой отец осторожно кивает, медленно подходя ближе.
— Ты же не беременна или что-то в этом роде, не так ли? Потому что, если это так, тебе следует обратиться за советом к своей матери, а не ко мне.