Восемь знамен
Шрифт:
Она провела языком по губам, быстро и смущенно, ее щеки зарделись.
— Он так плохо к тебе относится? — мягко спросил Мартин.
— Он никак ко мне не «относится», по твоему выражению.
Мартин нахмурился.
— Вы не спите вместе?
Она пожала плечами:
— Нет, с тех пор как зачали Джоанну.
— Не могу поверить. Скажи мне, в чем дело?
— Возможно, я слишком часто говорила то, что думаю.
— Но ты по-прежнему его жена.
— Я живу в мире, — ее голос срывался, — в котором все подчинено имени Баррингтонов. У меня двое детей. Что же мне делать,
Неожиданно она оказалась в его объятиях, он стал целовать ее рот, нос, глаза и щеки, потом подхватил на руки, отнес к одному из разбросанных по саду каменных сидений, опустил на него и вновь покрыл поцелуями.
— Я люблю тебя, — выдохнул он. Но так ли это? Он хочет ее, в этом нет сомнений. Но любовь со всем, что за ней следует? Чужая жена. Жена его брата!
— Мартин, — прошептала Джейн. — О Мартин! — Она отвечала ему такими же страстными поцелуями. Вдруг ее тело окаменело. Она испытывала желание, как и он… но не смела. Он читал это в ее глазах.
— А что прикажешь делать мне?
— Поезжай в Кантон, — взмолилась она. — Но… пожалуйста, возвращайся!
Наставить рога собственному брату — величайший грех, который только можно совершить. Сама мысль об этом коробила Мартина. Но он знал, что это обязательно произойдет, когда он вернется в Нанкин. А возвращения не избежать.
Но сначала — Кантон. Лавируя между перегораживающими устье бесчисленными песчаными наносами и отмелями, огромная джонка вошла в широкий залив, ведущий в Жемчужную реку; орудийным выстрелом она салютовала крепости Богэ, которая охраняла выход в море. Удостоверившись, что «Королева Янцзы» несет флаг Дома Баррингтонов — серебряный дракон на синем фоне, — гарнизон приветствовал ее ответным выстрелом. Незадолго до этого Мартин с любопытством рассматривал белые домики и островерхие церкви португальской колонии Макао на южной стороне залива. Для англичан и голландцев, которые осели в здешних местах (женщин и детей варваров не допускали в Кантон, имеющие в этом городе дело купцы вынуждены были строить себе дома в Макао), входящая в реку джонка казалась всего-навсего большим китайским кораблем. Но достаточно скоро они узнают, кто ее владелец и зачем она сюда пожаловала.
— Итак, Баррингтон? — Городской губернатор Вэнь Чжосу принял гостя на веранде своего дворца, с которой открывался прекрасный вид на гавань и реку. Окруженный помощниками и секретарями правитель отличался худобой и высоким ростом, он носил длинные усы и сутулился.
— У меня письма от вице-императора. — Мартин передал папку с ними одному из секретарей.
— Значит, вы будете строить склад здесь, в Кантоне.
— Это заветное желание моего отца, ваше превосходительство.
— Кто только не имеет склад в моем городе. — Вэнь развел руки. — Вы будете торговать с севером?
— И с югом тоже.
Вэнь предостерегающе поднял палец.
— Будьте осторожны, Баррингтон. Если вас схватят за руку, вице-император отменит свое разрешение.
— Схватят за руку, ваше превосходительство? Неужели вы думаете, что я собираюсь заняться контрабандой?
Вэнь прикрыл глаза.
— Вы не англичанин?
— Я подданный Срединного Королевства, — заявил Мартин.
Вэнь скептически улыбнулся:
— В Кантоне и так уже слишком много опиума. И я не хочу, чтобы его стало больше. Теперь ступайте к Сун Танчу, он подготовит документы вам на подпись.
Мартин прошел за секретарем в его контору.
— К чему эти разговоры об опиуме? — спросил он. — Ведь торговля им запрещена?
— Существует императорский указ, который запрещает ввозить опиум, — согласился Сун, отдав распоряжение своему секретарю, молодому человеку, сделать копии нужных бумаг.
— Который игнорируется? — предположил Мартин.
— До Пекина тысячи миль, — пожал плечами Сун, — а опиум приносит большую прибыль. Наш народ по дурости к нему пристрастился, а ваши соотечественники горят желанием им торговать.
— И что, это такое прибыльное дело?
— Ну конечно. Мой господин получает свою долю, как и все мы.
— А теперь он начинает бояться того, что делает?
— Это англичане во всем виноваты, — рассердился Сун. — У них нет никакого чувства меры. Из года в год Ост-Индская компания ввозила в Кантон по шесть тысяч ящиков опиума.
— Шесть тысяч ящиков? — ужаснулся Мартин.
— Ни больше ни меньше. Они были очень точны. Но затем, как вы несомненно знаете, четыре года назад ваше правительство лишило компанию монополии на торговлю в этих водах, и в результате каждый капитан торгового судна получил право подниматься по Жемчужной. И знаете, сколько ящиков опиума ввезли в Кантон за прошлый год? Двадцать тысяч!
Мартин был ошеломлен:
— И Вэнь это допускает?
— Вряд ли он может это прекратить, даже если и захочет, — бросил Сун. — Да и к тому же, раз все это незаконно, значит, он получит больше в свой карман, не так ли?
— И теперь он боится, — повторил Мартин.
— У нас больше опиума, чем мы в состоянии переварить. Цены падают.
— Но кто покупает столь коварное зелье?
— Все, — пожал плечами Сун. — Какой мужчина откажется от сладкого сна? — Он улыбнулся. — Или женщина? Хун, бумаги готовы?
Юноша выложил бумаги на стол перед Суном. Секретарь пробежал их глазами.
— Здесь ошибка… и здесь. Переделай, тупая деревенщина, и побыстрее, не то я велю тебя высечь.
С поклонами юноша собрал бумаги и вернулся к своей конторке. Мартин впервые обратил на него внимание. Выбритый лоб, длинная коса… обычный молодой китаец. Но Мартина поразил огонь, который горел в его глазах. Конечно, он разозлился из-за полученной головомойки, однако за этой видимой яростью крылось нечто большее, нежели простая обида.
— Не знаю, что делать с этим недоумком, — буркнул Сун. — Он хлопнул в ладоши, веля внести чай. — Мечтает поступить на государственную службу — и знаете, сколько раз он уже проваливался на экзаменах? Целых три.
— Вы курили когда-нибудь опиум? — спросил Мартин помощника капитана Канцзюя — тому уже доводилось подниматься по Жемчужной реке.
Канцзюй улыбнулся:
— Меня жена избила бы, Баррингтон.
Мартин кивнул:
— Подозреваю, моя тоже, будь я женат.