Восемь знамен
Шрифт:
— Боюсь, что так, мисс Барнс. — Но вас не арестовали?
Ее брат смущенно кашлянул.
— Я гражданин Китая, мисс Барнс, — ровным тоном ответил Мартин.
Обед протекал в напряженной атмосфере, Элис Барнс и Дональд пытались поддерживать светскую беседу, но Мартин все острее ощущал враждебность Кэтрин.
— А теперь прошу меня простить, — сказал он миссис Барнс, выждав наконец подходящий момент. — Я должен лечь сегодня пораньше, чтобы завтра голова была свежей.
— Вы выходите в море?
Мартин
— У капитана Баррингтона дуэль, — объяснил Дональд.
— Ой! — Элис Барнс была ошеломлена.
— Не сомневаюсь, что у вас все выйдет как нельзя лучше, — сказала Кэтрин.
— Отплываем, Баррингтон? — спросил Канцзюй.
— С завтрашним приливом, — ответил Мартин. — Я должен убить человека, — добавил он, видя, что Канцзюй ждет продолжения.
— А нельзя сделать это сейчас? — недоуменно спросил тот.
— Это нужно сделать завтра.
— Давайте я за вас управлюсь.
— Нет, я Должен сам.
В пять утра, когда начала рассеиваться ночная тьма, Мартин сошел на берег вместе с Канцзюем. Тот настоял на том, чтобы сопровождать Мартина, он хотел обезопасить друга и хозяина от нападения исподтишка и на всякий случай прихватил свой мушкет.
На пристани их ждал Дональд Барнс.
— Вы знаете правила, — сказал он. — Обмен выстрелами.
— Он собирается извиняться?
— Навряд ли. Но если вы обменяетесь выстрелами…
— То пожмем друг другу руки? Боюсь, мне не понять такого подхода, мистер Барнс. Моя семья и я все равно будем чувствовать себя оскорбленными. Да и вообще, какой смысл вызвать человека на дуэль — и не застрелить его?
— Боже мой, сэр, но это не понравится обществу.
— Я не принадлежу к этому обществу, — напомнил Мартин.
С пристани они направились к набережной, где уже собрались многие из вчерашних джентльменов, к которым добавилось несколько праздных зевак.
— Итак, капитан Моррисон, — сказал Барнс, — мой долг снова предложить вам принести извинения капитану Баррингтону, чтобы мы могли уладить это дело без кровопролития.
— Я уже сказал, что не буду извиняться, — упорствовал Моррисон.
— Я бы настоятельно советовал вам, сэр, — уже упрашивал Барнс. — Капитан Баррингтон будет удовлетворен.
Моррисон не отрываясь смотрел на Барнса. Уже посветлело, и было заметно, как поблекли краски его лица.
— Если ты сейчас извинишься, весь мир будет знать, что ты трус, — подначил кто-то сзади.
В ту же секунду Моррисон отбросил последние сомнения.
Отмерили дистанцию, по обеим сторонам встали зрители, поднесли футляр с пистолетами, и Мартин предоставил Моррисону право выбора. Баррингтон сохранял ледяное спокойствие, он был полностью уверен в себе. От Моррисона, несмотря на ранний час, попахивало спиртным — но это никак не отражалось на его минутной решимости.
Хотел ли Мартин в самом деле смерти своего врага? Еще мальчишкой под руководством отца он научился обращаться с оружием и крепко-накрепко усвоил, что его следует применять с одной целью — уничтожения противника. Мартин не слыл знатоком дуэльных правил, в чем и признался Барнсу. Но у него не было также никакой уверенности в том, что Моррисон будет следовать каким-то правилам в схватке с человеком, которого считает изменником. Чем скорее дело закончится, тем лучше. Баррингтон не искал популярности в среде этих людей, более того — не стремился даже стать для них своим.
Дуэлянты стали на песке лицом к лицу, и Барнс высоко поднял свой носовой платок.
— Как только я выпущу его, джентльмены!.. — крикнул он.
Ожидание показалось бесконечным, хотя длилось всего несколько секунд, — наконец белый клочок нырнул вниз. Мартин поднял пистолет, но, к его удивлению, Моррисон действовал проворнее. Мгновенное оцепенение, резкий хлопок выстрела и удар — боли он сразу не почувствовал.
Кто-то из зрителей захлопал в ладоши, кто-то ринулся вперед, но Барнс отогнал всех взмахом руки.
— Капитан Баррингтон еще на ногах! — закричал он. — Оставайтесь на своей позиции, Моррисон.
Моррисон, который тоже двинулся было с места, замер — лицо как воплощение ужаса, дымящийся пистолет в опущенной руке. Только теперь Мартин почувствовал боль, он понял, что весь дрожит и что через считанные мгновения сознание его оставит. Неимоверным усилием он поднял правую руку и прицелился, глядя поверх ствола. Моррисон повернулся к нему боком, надеясь стать более трудной мишенью, но отвести взгляд от соперника было не в его силах. Перед Мартином маячило бледное в утреннем свете лицо, круглое, как настоящая мишень. Еще одним чудовищным усилием Мартин на миг сдержал дрожь в руке и спустил курок. Это стало последним, что он запомнил.
Мартин очнулся в постели под шелковым покрывалом в прохладной затемненной комнате. Он вдохнул запах цветов, услышал мягкие шаги и открыл глаза: Кэтрин Барнс ставила вазу на столик у его постели, не зная, что за ней наблюдают. Но вот наконец ваза, к удовлетворению хозяйки, была поставлена как надо, девушка взглянула на него, вздрогнула и, ойкнув, устремилась к двери.
— Не уходите. — Его голос был едва слышен, но она остановилась.
— Я должна сказать брату, что вы пришли в себя.
— Я хотел бы полюбоваться на вас хотя бы мгновение. Первый взгляд мужчины должен быть обращен на красоту, вы не находите?
Поколебавшись, она через всю комнату вернулась назад, ее щеки зарделись.
— На красоту? Мою?
— Никто не говорил вам, что вы прелестны? Но у вас же есть зеркало.
Она встала у постели.
— Вы тяжело ранены, потеряли много крови. — Ее слова откинули завесу в его сознании, и в ту же секунду он ощутил боль, слабость и сильную жажду. Кэтрин заметила перемену в выражении его лица и положила холодную ладонь ему на лоб.