Восемь знамен
Шрифт:
— Займитесь своим делом, — предложил Хуэйчжэн. — Нам надо торопиться.
Женщины послушно вернулись к прерванным сборам.
Лань Гуй последний раз осмотрела свою комнату, складывая в большую холщовую сумку всевозможные безделушки, стараясь не забыть ничего ценного, когда появился один из слуг.
— Что такое, Дин? — спросила она.
— Госпожа, губернатор забыл свой бумажник. Что мне с ним делать? Ваши родители настолько взволнованны, что я не хочу их беспокоить.
Это был большой кожаный мешок, весьма тяжелый на вид. Бумажник управляющего!
— Дай его мне, — решила
Когда Дин передавал мешок девушке, в нем звякнули деньги.
— Вам не кажется, что его следует отослать во дворец губернатора? — спросил Дин.
— Я позабочусь, чтобы он туда попал, — твердо сказала Лань Гуй. — Спасибо тебе. Ты правильно поступил, обратившись ко мне.
Слуга поклонился и вышел.
Лань Гуй присела на свою кровать. Мешок был запечатан, однако девушка размышляла всего несколько мгновений: ведь она покидает Уху навсегда и больше никогда не увидит Чжочжуна. Лань Гуй заперла дверь, открыла мешок и заглянула внутрь. Он был полон серебряных монет. Столько денег она не видела за всю свою жизнь. Высыпав монеты на кровать, быстро их пересчитала. Три сотни, маленькое состояние. Торопливо Лань Гуй ссыпала деньги в свой дорожный мешок.
Бумажник управляющего последовал туда же — она избавится от него в пути.
Располагая тремястами серебряными монетами, что бы ни случилось, она, по крайней мере, не будет голодать.
— Это правда? — спросила Джоанна.
— Правда в том, что Хуэйчжэн бежал из Уху со всей семьей, — горько подтвердил Джеймс. — Значит, Лань Гуй потеряна навсегда.
— Я имела в виду другое. Неужели Знаменная армия действительно потерпела поражение?
— Бог ее знает. Я должен отправить сообщение дяде Мартину, чтобы он был в курсе. — Джеймс нахмурился. — Тебе бы тоже лучше уехать.
— Но почему?
— Если тайпины и в самом деле приближаются…
— Они еще в сотнях миль отсюда, не так ли? К тому же нам они не причинят беспокойства: мы ведь христиане.
— Мама хочет, чтобы ты переехала в Нанкин.
— А ты останешься здесь один? Нет, я не поеду. Думаю, следует хотя бы дождаться возвращения Джона.
— Если он вообще когда-нибудь вернется, — мрачно заключил Джеймс.
О Джоне Баррингтоне ничего не было слышно с тех самых пор, как несколько месяцев назад он отправился вверх по реке. Почти каждый день Цзэньцзин закатывала истерики при одной мысли, что ее сын накликал на себя погибель. Джеймсу никогда не удавалось заставить сестру сделать что-либо так, как он считал нужным. Ну, ничего, решил он, получив такое известие, дядя Мартин наверняка возьмет все в свои руки, в том числе и Джоанну. Не желая продолжать с сестрой бесцельный спор, он поспешил к пристани, чтобы снарядить сампан.
Уже на следующий день в Уху появились первые отступающие знаменные, сеющие повсюду панику: тайпины находятся всего в нескольких милях от города, и в сельских местностях их все больше и больше.
— Ну вот, роковой час настал, — решил Джеймс. — У нас нет времени ждать указаний от дяди Мартина. Я сажаю тебя на сампан до Нанкина, причем без промедления.
— А ты остаешься?
— Меня оставляют здесь дела, Джоанна. Я не могу бросить склады без присмотра. А ты уедешь, даже если мне придется тебя связать и силой оттащить в лодку.
Их взгляды встретились. Джоанна поняла, что брат настроен предельно серьезно. К тому же она и сама теперь была напугана, хотя ни за что не призналась бы в этом брату.
— Хорошо, — согласилась она, — я поеду. И заставлю дядю Мартина немедленно послать тебе указание уехать отсюда.
Она спешно упаковала свои вещи и к ленчу была готова к отплытию. Уху охватила суматоха, так как Чжочжун готовил город к обороне, приняв командование над всеми знаменными, которые оказались под рукой.
— По крайней мере он действует очень энергично, — признал Джеймс, провожая Джоанну на борт сампана.
— Обещай, что ты приедешь, как только дядя Мартин пришлет тебе инструкции, — нетерпеливо перебила его сестра.
— Я же сказал, что поступлю, как решит дядя.
Джоанне с трудом верилось, что где-то неподалеку идет гражданская война. Она удобно устроилась в сампане под огромным зонтом и попивала прохладительные напитки, заботливо принесенные капитаном. Кули сновали взад и вперед, орудуя длинными веслами, посылая судно вниз по течению. Девушка почти задремала, когда в десятке миль от Уху ее заставила вздрогнуть суматоха, возникшая среди членов экипажа. Многие побросали весла и легли на палубу.
Потерявший управление сампан развернуло бортом по течению и стало сносить к берегу.
Джоанна застыла в испуге.
— Что происходит, Чжи? — тревожно спросила она капитана.
— Нас обстреляли с берега, госпожа.
Джоанна встала. У кромки воды собралась довольно большая толпа. Оттуда стреляли из мушкетов, о чем свидетельствовали дымки.
— Это бандиты?
— Я думаю, это тайпины, госпожа.
— Тайпины к югу от Уху? — Джоанна пригляделась. Так как сампан находился довольно близко от берега, ей удалось рассмотреть, что люди с мушкетами не носили поросячьих хвостиков.
— Что делать, госпожа? — взвыл Чжи.
— Прикажи своим людям взяться за весла. А затем… — Она задумчиво покусала губу. За поворотом река сужалась, и тайпинов было вполне достаточно, чтобы не пропустить сампан. — Мы должны вернуться в Уху, — наконец приняла она решение.
Джеймс остолбенел:
— Вас обстреляли? Боже мой! — Он поспешил сообщить это известие Чжочжуну, которого крайне озаботила вероятность того, что город окружен.
— Я послал за подкреплением в Нанкин. Войска отгонят этих мерзавцев.
Джеймсу оставалось только поверить чиновнику на слово.
Миновала неделя, но ничего из ряда вон выходящего не произошло. Город был надежно заперт, в него впускали только группы перепуганных крестьян, искавших убежища. Они рассказывали жуткие истории об убийствах, грабежах и изнасилованиях.
Никто ни о какой работе и не помышлял, даже базары как-то стихли. Джеймс роздал оружие своим людям и велел им готовиться к схватке: так же как Чжочжун и другие чиновники, он много времени проводил на стенах, всматриваясь в даль в надежде увидеть колонны подкрепления из Нанкина.