Восемь знамен
Шрифт:
— Наша госпожа… она молодая или старая? — осторожно спросил Чжан Цзинь.
— О, она молодая. Это последняя жена нашего господина.
«Опять молодая женщина, — подумал Чжан Цзинь, — и, без сомнения, не менее привлекательная, чем Лань Гуй». Наверное, ему все-таки везло.
— Будь осторожен, — предупредил евнух, шедший рядом с ним, прежде чем они миновали несколько залов, открыли дверь в апартаменты хозяйки и вошли.
— Новый раб, моя госпожа, — объявил один из евнухов. — Чжан Цзинь.
Чжан Цзинь, ободренный кивком второго
Поскольку она еще была одета по-домашнему, то и грим не обновлялся уже несколько часов, однако следы густого крема виднелись на веках и под ушами. Ее маленькое лицо было бы симпатичным, не имей оно столь высокомерного выражения. Наконец женщина села, зашелестев шелком.
— Чжан Цзинь, — произнесла она высоким пронзительным голосом. — Забавное имя. Ты будешь забавлять меня, Чжан Цзинь?
— Я… я постараюсь, моя госпожа, — промолвил юноша.
— Постараешься? — закричала женщина. — Ах, постараешься! — Она взглянула на его сопровождающих. — Наглец разозлил меня. Я его проучу, спущу шкуру с его задницы.
Чжан Цзинь и опомниться не успел, как его схватили двое евнухов и распластали на диване, третий стянул с него панталоны. Женщины загомонили в предвкушении забавного зрелища и собрались вокруг, чтобы наблюдать. Оказаться обнаженным перед этими тараторящими девицами было куда хуже, чем сама порка… которую, как он понял, собственноручно провела Суншу.
Хотя порка оказалась болезненной и он заплакал, но то были слезы скорее обиды и оскорбления, чем боли. Видимо, злая судьба посылает ему испытания вновь и вновь. И так будет продолжаться до того дня, пока он умрет и попадет в огненную пучину.
— Дядя Мартин совершенно прав, — сказала Джоанна Джеймсу. Брат с сестрой наблюдали, как сампан, увозящий Мартина Баррингтона, вышел из дока и направился вниз по реке. — Ты только накличешь на себя неприятности, если продолжишь домогаться Лань Гуй.
Они были очень близки, поэтому сестра могла свободно высказывать свои соображения брату. Их близость зародилась в тяжелые годы детства, когда родной отец только и делал, что кричал на них, а иногда и вовсе брался за ремень.
— Ты просто еще не понимаешь, что значит полюбить, — вполне спокойно возразил Джеймс.
— А ты и в самом деле влюблен? Лань Гуй красивая девушка, но чтобы, Джеймс… настоящая любовь? Ты воспитан совершенно в других традициях, тебе привиты другие правила и привычки…
— По взглядам я такой же китаец, как и все здесь.
— Но Лань Гуй маньчжурка. Она мыслит совершенно иначе, чем ты. Кстати, что она сказала, когда ты сделал предложение?
— Ну… — Джеймс не сумел сдержать краски смущения. — Она спросила, сделаю ли я ее очень богатой.
— И когда ты пообещал, она согласилась? О, Джеймс!
— Извини, меня ждут дела, — сказал он.
— Джон хочет попрощаться.
— Он поплывет вверх по реке на лодке. Когда у него все будет готово к отправлению, я вернусь сюда.
Джоанна направилась к дому, где на веранде стоял Джон Баррингтон. Он сменил европейскую одежду на китайскую, в которой выглядел совсем как китаец, каким она всегда его знала.
Он взял ее за руки:
— Ты станешь скучать без меня?
— Конечно, дядя Джон. Будь осторожен. Эти тайпины хоть и выдают себя за старомодных христиан, однако на деле не гнушаются убивать людей.
— Меня защитит мое имя, — сказал Джон. — Ни один здравомыслящий человек не решится объявить войну Дому Баррингтонов. Но я понимаю, что взялся за опасное дело, — Он продолжал держать девушку за руки. — Твой образ всегда будет со мной.
Джоанна нахмурилась. Обычно он не был таким серьезным.
— Очень мило с твоей стороны, дядя Джон.
— Я был бы счастлив, если бы ты думала обо мне не только как о дяде, моя дорогая Джоанна. Твой образ запечатлен в моем сердце. — Джоанна попыталась высвободить руки. — Мне хотелось, чтобы ты узнала об этом до моего отъезда, ведь могут пройти месяцы, прежде чем я вернусь.
Джоанна нервно облизнула губы:
— Я буду молиться об этом счастливом дне.
— И ждать его?
Джоанне наконец удалось отнять свои руки.
— Честное слово, дядя Джон, разумеется, я буду ждать этого дня. Куда же, ты думаешь, я денусь?
— Ты нарочно не хочешь меня понять, — грустно сказал он.
— То, что ты имеешь в виду, невозможно. И непристойно.
Джон опять завладел ее руками и принялся их целовать.
— Мы поговорим об этом после моего возвращения. А до тех пор постарайся не проговориться.
— Да мне было бы стыдно даже упомянуть об этом кому-либо.
— Даже Джеймсу?
— Прежде всего именно ему. — На щеках Джоанны появились красные пятна, она тяжело дышала.
— Я сам с ним поговорю, — пообещал Джон Баррингтон. — Когда вернусь.
Джоанна провожала взглядом своего молодого дядю, шагавшего вниз по склону холма вслед за слугами, нагруженными его поклажей. Он, похоже, сделал ей предложение? Этот смешной маленький мальчик, на год младше нее? А в придачу еще и ее собственный дядя!