Восемь
Шрифт:
— Слушай внимательно, — сурово произнесла Шарлотта с усилием развязывая тугой узел фуляра. — Аббатиса послала менй сюда, чтобы защитить тебя любой ценой. Мы знали, кто ты, задолго до того, как я пришла в Монглан. Если бы не ты, аббатиса никогда бы не достала шахматы из тайника и не вывезла из аббатства. Когда она послала вас обеих в Париж, ее избранницей была вовсе не Валентина. Аббатиса знала, что без Валентины ты никуда не поедешь, но это ты ей нужна, только ты можешь добиться успеха…
Шарлотта продолжала раздеваться. Внезапно Мирей схватила ее за руку.
— Что значит «она выбрала меня»? — прошептала она. — Почему вы говорите, что аббатиса вытащила шахматы на свет из-за меня?
— Не будь такой слепой, — в ярости прошипела Шарлотта. Она схватила Мирей за руку и поднесла ее к тусклому свету от лампы. — Это знак на твоей руке! Твой день рождения — четвертое апреля! Ты — та самая, появление которой было предсказано, та, кто соберет шахматы Монглана!
— Боже мой! — воскликнула Мирей, отдергивая свою руку. — Вы понимаете, что говорите? Валентина умерла из-за этого! Из-за дурацкого пророчества вы рискуете своей жизнью…
— Нет, моя дорогая, — спокойно заметила Шарлотта. — Я отдаю мою жизнь.
Мирей в ужасе уставилась на нее. Как она может принять такую жертву? Она снова подумала о своем ребенке, которого оставила в пустыне…
— Нет! — закричала она. — Хватит жертв из-за этих проклятых фигур. Достаточно смертей они уже вызвали!
— Ты хочешь, чтобы мы погибли вместе? — заметила Шарлотта, продолжая надевать на себя одежду Мирей и сдерживая слезы, готовые брызнуть из глаз.
Мирей взяла ее за подбородок и повернула голову к свету, обе они долго смотрели в глаза друг другу. Потом Шарлотта произнесла дрожащим голосом:
— Мы должны уничтожить тех, кто противостоит нам, — сказала она. — Ты — единственная, кто может сделать это. разве ты не видишь? Мирей, ты — черная королева!
Через два часа Шарлотта услышала грохот засовов и поняла, что стражники пришли отвести ее на казнь. В темноте она опустилась на колени рядом с нарами и помолилась.
Мирей забрала масляную лампу и несколько набросков, которые она сделала с Шарлотты, чтобы было что предъявить при выходе из тюрьмы. После их тяжелого прощания Шарлотта погрузилась в собственные мысли и воспоминания. Она чувствовала приближение конца. В глубине души она сберегла озерцо безмятежного спокойствия, которое не сможет разрушить даже лезвие гильотины. Она готова была предстать перед Господом.
Дверь за ее спиной открылась и закрылась снова. Было темно, однако она услышала чье-то дыхание в камере. Кто это? Почему ее не выводят? Она молча ждала.
Раздался звук удара о кресало, и в камере вспыхнул свет.
— Разрешите представиться, — произнес мягкий голос. По спине Шарлотты пробежал холодок. Затем она вспомнила — и заставила себя не оборачиваться.
— Я — Максимилиан Робеспьер.
Шарлотта задрожала снова и попыталась спрятать лицо. Она заметила, как свет лампы приближается к ней, услышала, как рядом с ней, коленопреклоненной, поставили стул. Раздался еще один звук, которого она не могла понять. Неужели в комнате находится кто-то еще? Она боялась повернуться и посмотреть.
— Вам нет нужды представляться, — спокойно сказал Робеспьер. — Я был на заседании суда сегодня и раньше на допросе. Эти бумаги, которые обвинитель вытащил у вас из-за Форсажа, — ведь они не ваши.
Затем она услышала звук крадущихся шагов, кто-то направлялся к ним. Они были не одни в камере. Она вскочила, громко застонав, когда почувствовала на своем плече чью-то руку.
— Мирей, пожалуйста, прости меня за то, что я сделал! — выкрикивал голос, который принадлежал художнику Давиду. — Мне пришлось привести его сюда — у меня не было выбора. Мое дорогое дитя…
Давид кинулся к ней и спрятал лицо у нее на шее. Через его плечо она увидела, как вытянулось лицо человека в напудренном парике, загорелись огнем зеленые глаза Максимилиана Робеспьера. Его улыбка быстро сменилась выражением изумления, затем ярости, когда он поднял фонарь повыше, чтобы было лучше видно.
— Вы глупец! — взвизгнул он срывающимся голосом, поднял ошалевшего Давида с колен и показал на Шарлотту. — Говорил я вам, что будет поздно! Но нет, вам хотелось дождаться решения суда. Можно подумать, ее помиловали бы! Теперь она сбежала, и все из-за вас!
Он поставил фонарь обратно на стол, разлив немного масла, затем подошел к Шарлотте и поднял ее на ноги. Держа одной рукой Давида, другой он ударил ее по лицу.
— Где она? — вопил он. — Что ты с ней сделала? Ты умрешь вместо нее, не имеет значения, что она наговорила тебе, клянусь, если ты не признаешься! Умрешь!
Шарлотта вытерла кровь с разбитых губ, гордо выпрямилась и взглянула на Робеспьера, Затем она улыбнулась.
— Именно это я и собираюсь сделать, — спокойно сказала она.
Лондон, 30 июля 1793 года
Было уже около полуночи, когда Талейран вернулся домой из театра. Бросив свой плащ на стул при входе, он направился в маленький кабинет, чтобы налить себе хереса. В холл быстро вошел Куртье.
— Монсеньор, к вам гостья, — произнес он громким шепотом. — Я разрешил ей побыть до вашего прихода в кабинете. Похоже, у нее есть что-то важное. Она сказала, что у нее известия о мадемуазель Мирей.
— Слава богу, наконец-то! — произнес Талейран, ринувшись в кабинет.
Там перед камином стояла стройная женщина, закутанная в черный бархатный плащ. Она грела над огнем руки. Когда Талейран вошел, она откинула капюшон и позволила плащу соскользнуть с ее обнаженных плеч. Белокурые волосы рассыпались по ее груди. При свете огня Морис видел трепещущую плоть в глубоком вырезе платья, профиль, освещенный золотым сиянием, прямой нос и подбородок с ямочкой. Декольте великолепно подчеркивало ее формы. Морис не мог вздохнуть, боль скрутила его сердце, и он застыл в дверном проеме.