Вошь на гребешке
Шрифт:
– Вростом будешь зваться, душевно уговариваешь корни, - сообщила Тэра свое решение.
– Нет на тебе настоящей вины перед миром, однако же время требуется, чтобы ты взглянул на себя со стороны. Ты - часть леса, но принять это сможешь лишь вне его границ. Если пожелаешь принять. Понял ли?
– Нет, - смутился мальчик, пряча за спину грязные, пахнущие болотом руки.
– Потому и нет в тебе настоящей силы. Пока - нет, и даст ли тебе мир время взрослеть, еще вопрос, - Тэра задумалась и ушла, не прощаясь.
Черна застонала и медленно поднялась на ноги, отдирая себя
Что бы ни говорила Тэра и что бы ни имела в виду, это не важно.
Сложно и ложно - слова слишком похожие, и вряд ли напрасно. Они, по мнению Черны, годны для людей особенного склада. Пусть Бэл грызет себя, или вон - Тэра. А пуще обоих Милена, которая ничего не может сделать толком и по душе исключительно оттого, что дано ей много, а силенок поднять ношу да тащить - пока что нет. Вот и копается, и ругается, придавленная тяжестью дара. Другим жить не дает и сама еле теплится.
– Отчего наша Тэра делает то, что вроде бы не следует делать?
– едва слышно прошелестел Бэл, подставив плечо и помогая выбраться на край ниши для взращивания доспеха.
– Я ведь вижу, она не желает того, что намечается, и все же сама толкает события в самое бурное и непредсказуемое русло из возможных. Черна, что скажешь?
– Жрать хочу, - сообщила Черна, скалясь и ощущая привкус стали на зубах.
– Жрать, спать и чесаться. Вдумчиво чесаться обо что-то железное. Хотя нет, железное мне теперь - на два движения.
– Я говорю о важном, - обиделся Бэл.
– Ты врешь себе и мне о пустяках, хотя желал бы спросить, далеко ли я проводила Милену и сильного ли заломала ей буга. Хорошо же, я скажу тебе... что думаю о Тэре и её делах.
– Ты невыносима. Значит, объезженный буг у неё есть. Уже облегчение.
– Сам начал. Знаешь, чем пророки отличаются от прорицателей?
– Она ушла безопасно, по спящим корням, ведь так?
– Не знаешь, - кивнула Черна, отметив растущую послушность тела. Она потянулась, повела плечами и огляделась.
– Никто не знает из вас, вальзов севера... пока не попробует. Идем, мне надо увидеть Тэру. Не желаю следовать её слепым глупостям тоже - вслепую. Пусть хоть что скажет, пока есть время на треп.
– Йонгар прибыл, хозяйка с ним говорит, - досадливо тряхнул головой Бэл и вернулся к главному.
– Куда она поехала?
– Что без рудного клинка, что с ним, ты все одно, недотепа, - вздохнула Черна.
– Хотел беречь Милену, нечего было раздумывать и слушать приказы Тэры. Ты вообще кто - человек или так, к стеночке прислонился и тем самым держишься на двух лапках?
– Тэра делает нечто непонятное, - звенящим от обиды голосом повторил Бэл.
– Я тут, потому что я должен быть тут, я знаю это, понимаешь?
– Он ссутулился и оперся на стену.
– И там тоже должен быть. Почему у тебя все просто, а прочие, вроде меня, постоянно топчутся на распутье?
– А ты бегай по лесу напрямки, - заржала Черна.
От избытка радости
– Прости.
– Не хочу более мечтать об участи анга, и с чего мне взбрело в голову, что важно быть тут и стоять за твоей спиной?
– Простонал Бэл, с трудом поднимаясь на ноги и щупая плечо, - бедный наш Руннар.
– Может, ты и научишься бегать напрямки, - заподозрила Черна, рассматривая свою руку, отливающую в слабом подвальном свете синевато-серым узором вареной рудной крови.
– Не зашибла?
– Нет. Ты хоть понимаешь, что вопрос довольно... обидный?
Черна отвернулась и в несколько прыжков добралась до лестницы, слушая тихий, едва различимый уху шелест собственных стоп. Кованые перила в два пальца толщиной были сильно попорчены на пяти нижних прутьях: те, кто получал доспех в этом зале, не всегда могли сразу поверить в обретенное и усмирить детский восторг своего обманного, поверхностного всемогущества. Вязали прутья бантами, плели косичками.
– Ковать не могут, зато уродовать мастера, - пожурила недорослей Черна, первым делом выправив знакомый излом ковки, собственную памятную глупость пятилетней давности. От соприкосновения с рудным крапом перила вроде бы оживали, делались податливы и пластичны. От трения грелись при надобности. На короткий нажим отвечали звоном, сбрасывали окалину, гордясь обновленной полировкой. От бестолкового, но притягательного занятия Черна едва уговорила себя оторваться: нет времени. Она взбежала по ступеням до главного коридора. Дождалась Бэла и приняла из его рук просторный плащ. Выслушала: оказывается, Тэра не велела при госте появляться так, чтобы он смог опознать.
Не оспаривая очередную прихоть прорицательницы, Черна набросила плащ, поправила капюшон и надвинула ниже. Серый пух дуффа колыхнулся, расправляя ворсинки, застрекотал синеватыми искорками и выпустил первую волну тумана, пахнущего дождливым летним вечером. Вот теперь кожный зуд сгинул окончательно, само ощущение доспеха тоже пропало, словно выпустив тело на свободу.
Гибкой походкой Милены, помимо собственной воли охотящейся на очередного недотепу, Черна прошествовала к дверям главного зала.
– Я занята, если это тебе интересно, - насмешливо сообщила Тэра, едва образовалась самая малая щель и звуки из зала смогли добраться до слуха тех, кто пока что остается в коридоре.
– Дозволяю войти, всяко уж быстрее ответить, чем выставлять тебя прочь иными способами.
Черна сделала три шага вперед и поклонилась, не поднимая капюшон. Йонгар - а он сидел в кресле рядом с хозяйкой, Черна видела из-под края капюшона лишь добротные сапоги - охнул и закашлялся, путаясь в вопросах и догадках, как в самой гибельной паутине. От себя ни у кого нет защиты, вот уж - истина. Чужой замку Тэры вальз именно теперь боролся с непосильным врагом. Первая дама севера пристально наблюдала его лицо - а зачем еще она допустила бы в зал ученицу, прервав по чужой прихоти беседу с гостем?