Вошь на гребешке
Шрифт:
Анг грустно растянул губы, не осилив ободряющую улыбку. Бэл в ответ виновато вздохнул. Как сказать, что ты вдруг перестал быть толковым вальзом? Жаловаться не время, да и нет у него права лишать людей надежды, пусть малой и ложной.
– Все с тобой хорошо, - понял невысказанное анг.
– Переболеешь и выправишься. Мы ведь черпаем из себя, а твой колодец сделался много глубже по вине Ружаны, вынудившей тебя прежде срока и с болью осознать свою силу. Ты вырос, мальчик. Колодец дара углубился, для тебя это ново, ты не привык к себе такому. Но поверь моему опыту: прежний Бэл, даже и с ногами, даже при поддержке двух ангов, не одолел бы пэрна. А прорицать... оно тебе надо?
Бэл улыбнулся, теперь совсем тепло и даже почти беззаботно. С души свалился тяжеленный камень: не надо скрывать исчерпание дара, не надо ночами вслушиваться в невнятный гомон леса и грызть себя, мысленно именуя бездарем.
Тень заслонила проем дальней арки, но приближение буга узналось за миг до того. Две половинки, некоторое время составлявшие бугадь, и теперь не разделились окончательно, помнили и привечали друг друга. Игрун замер, дал себя рассмотреть - и взрыкнул.
– Красивее всех, - охотно подтвердил Бэл.
– Урр-м, - принял похвалу буг, лязгнул когтями по стене, извернулся, танцуя на месте и приглашая рассмотреть себя снова, внимательнее.
– Несравненный, как и та, кто тебя приручил, - серьезно добавил Бэл.
Буг в два прыжка оказался рядом, приник к больному плечу, вчуялся, шершавым языком лизнул обнаженную кожу. Мелко задрожал кончиками ушей, слушая смех приятеля: щекотно... и подставил спину.
– В чем неотложное дело?
– забормотал Бэл сквозь зубы, самостоятельно вползая на буга и мысленно благодаря ангов, не сунувшихся с помощью, похожей на опеку над младенцем.
– Вы твердили о праве в северном лесу и Файене. Я не понял.
– Пойди и глянь, все равно, сколько ни объясняй, кроме тебя и живого огня никто дела не уладит, - вздохнул первый анг. Покосился на старого и по молчаливому согласию того продолжил пояснения.
– Признаю, я попробовал его укрепить в мире, но не справился. Может, он важный гость. Только бесхребетные нам, принадлежащим силе, не близки. Надо крепко понимать пользу и всей душою принимать то, что и такие нужны миру... я понимаю, но совладать не могу. Ни единой в нем косточки, ни малейшего стержня. И серебра в нынешней луне ни на ноготь. Не справляюсь.
Младший сокрушенно вздохнул, и сделалось окончательно понятно: он пробовал решить непосильное со всей горячностью, которая помогала ему в поединках держаться даже против Черны. Но мягкости и снисходительности к чужим слабостям анг пока не осилил, не нашел в душе.
– Видом - чисто слизняк, - подтвердил старый анг, не желая увеличивать и без того осознанную вину своего нынешнего ученика, вслух именуемого 'первым'.
– Трудное дело, для среброточивого... Вот мы обсудили и решили: наспех вытаскивать тебя из целебного сна. Долго он в Нитле не удержится. Бескостность иной раз настигает и сносных людей при входе в наш мир. Обычно это означает, что гостю он не родной. Но тут, чую, особенный случай. Издали гость явился, а только лесу он - не чужой.
Бэл утвердился в привычном положении и прижмурился, радуясь болезненному, но желанному сплетению с Игруном. Полноценного бугадя на сей раз не возникло, однако дурашливость юного буга так и бурлила в душе, из-под когтей мелкими искорками сыпалась
Анги двигались, отставая на полшага, так, чтобы быть рядом с Бэлом и оставлять впереди лапы и морду Игруна. Дорогу показывал младший. Старший теребил ус и ворчал: неплохо бы Бэлу потрудиться самому или кого попросить, чтобы приладить крепление для клинка на спину, оно бьет буга по боку и ярит, и доводит настроение до звонкой лихости. Бэл слушал, прекрасно понимал, что ему советуют уняться и утихомирить буга - и делал вид, что отменно глух... Стоит ли угасшая радость нескольких сбереженных камней? Вряд ли. Вот и старый анг сменил тему: вещает о подготовке к зиме и налаживании удобных троп к ближним поселкам. О проверке надежности стен и пополнении запаса продовольствия. Слушая и иногда кивая вовремя, Бэл продолжал улыбаться, гладить Игруна по шее, вороша мягкое серебро ворота и отмечая: уже линяет в зиму, вон как мех уплотняется, да и подпушек знатный, сквозь него до кожи не пробраться. Занятые каждый своим, анги и Бэл спустились во двор, миновали его и нырнули в прохладу травного подвала, того самого, где Черна срасталась с краповым доспехом.
Игрун первым приспособился к сумраку, заурчал, здороваясь со знакомым. Бэл тоже кивнул, распознав Вроста сперва чутьем буга, а чуть позже и собственными глазами. Парнишка сидел у края каменной чаши, нагнувшись к поверхности воды. Щурился, всматривался в глубину.
– Кувшинник я запустил, приживается, - не оборачиваясь, сообщил Врост.
– Большего не сделаю, оно сразу юркнуло в соцветие и там хоронится. То ли страха в нем много, то ли жизненной силы не уцелело ни капельки... не понимаю. Не лесное оно, моему дару не открывается и не отзывается.
– Пойдем, тебе надобно отдохнуть, - строго приказал старый анг и прихватил Вроста под локоть, потянул от чаши, не ожидая согласия. Другой рукой поманил первого анга и указал ему на арку входа.
– Мы сейчас помеха, я чую. И не шумите, ваш шум от пустого любопытства тянется корнями, а вовсе не произрастает из дельной почвы.
Игрун подкрался к краю чаши, понюхал воду, фыркнул и лег, рассматривая собственную правую переднюю лапу и намереваясь старательно и без спешки повыкусывать из меха мелкие колючки, так и норовящие привязаться и путешествовать с бугом как можно дольше и дальше, выбирая наилучшее место для прорастания семян. Краснобыльник, как известно, так добирается до новых полян и проникает в ограду селений, если его не удалить своевременно. Зато семена дуффа всякий буг носит охотно и, выкусив с лап, сам же втирает себе в загривок или шею: туман полезен, маскирует в ночи перемещение и помогает спрятать запах зверя.
Бэл сидел расслабленно, с прикрытыми глазами. Он понятия не имел, что прячется в соцветии кувшинника. Не сомневался лишь в одном: именно это и преследовал пэрн. Оно светлой лужицей сочилось в мир и копилось у ног Тэры Арианы, пробуя воззвать к ней и обрести помощь. Значит, оно или обитало прежде в замке, или имело основания рассчитывать на поддержку прорицательницы. А может, без всяких оснований цеплялось за отчаянную надежду: ведь исподники приближались.
– Кто ты?
– шепнул Бэл. Нагнулся, всматриваясь в сумерки глубины чаши, завитые стеблями кувшинника. Свет настенного мха не проникал до дна, лишь создавал блики на воде, подобные дополнительному покрову тайны.
– Отзовись...