Восхитительная
Шрифт:
– Не могу, – тихо ответила она.
И он понял, что принадлежит ей до тех пор, пока ей угодно им владеть. Он обнял ладонями ее лицо и снова поцеловал. Безумное желание все еще билось в нем, но его затопила волна нежности. Хотелось не сокрушить ее страстью, а ласкать, лелеять.
На этот раз она оказалась еще чудесней – как леденец и патока, потому что это был вкус обещания. Под пальцами Стюарта ее щеки были нежными, словно сахарная пудра. Под указательным пальцем на шее билась жилка –
Стюарт был боец, а не любовник. Любовные приготовления всегда выпадали на долю женщины, с которой он спал. Сейчас он боялся, что покажется ей грубым и неуклюжим. Но сегодня, кажется, ему выпал счастливый шанс. Когда руки Стюарта скользнули ниже, чтобы расстегнуть блузку, пальцы сами собой принялись за работу с неспешной сноровкой. Незаметно исчезли юбки. Даже корсет не представил особой трудности.
Когда девушка осталась в одной рубашке, Стюарт усадил ее на край постели и, не прерывая поцелуя, стащил с себя сюртук и жилет. Она помогла ему снять рубашку через голову.
Стюарт целовал ее горло, плечи, руки. Прикусил кожу у основания шеи, и она тихо застонала от удовольствия. Едва уловимый стон зажег в его жилах огонь. Его единственным желанием было доставить ей удовольствие, и вот теперь она была довольна.
Что бы он ни делал – ей нравилось все. Сладко вздрагивала, когда он целовал ее за ухом. Покусывал внутреннюю поверхность локтя – и она постанывала, отчего у него кружилась голова. А стоило ему лизнуть ее груди сквозь тонкую ткань сорочки, как она сжала его в объятиях и повалила на постель.
Стюарт поднял сорочку, чтобы беспрепятственно насладиться ее пахнущей земляникой кожей. Пупок и соски были совершенной формы, Стюарт стал целовать их горячо и жадно. Она сорвала с себя сорочку, обвила Стюарта своим телом и призывно заерзала, давая понять – она готова его принять.
Это было как в первый раз. Нет, гораздо лучше, чем в первый раз. Тогда он был полупьян, не оправившись толком от первого приступа малярии, и не совсем уверен, что вообще пошел бы на это дело, не будь изрядно навеселе.
Она обжигала, испепеляла. Это было мукой, сладчайшей из мук, что выпали на его долю за всю жизнь. Каждое движение приближало благословенный миг освобождения. Каждый раз, когда он замирал, чтобы продлить наслаждение, тело сотрясалось, предвкушая взрыв.
Содрогнувшись всем телом, она закричала. А он не мог остановиться, даже если от этого зависела бы судьба наций и жизни миллионов людей. Потом он взлетел на вершину, и ударила молния. Тело сотрясали приступы яростного наслаждения, рвали и терзали, грозя уничтожить вовсе.
Он не мог больше сопротивляться, опустил руки и камнем полетел
Несмотря на некоторую сонливость, Стюарт чувствовал, как его переполняют радость и восхитительное ощущение, что жизнь чертовски прекрасна!
Он повернулся на бок, крепко прижимая девушку к себе. Она раскраснелась, волосы рассыпались спутанной гривой, дыхание все еще было неровным, под стать его собственному.
Он не удержался, чтобы не поцеловать ее – так она была прекрасна.
– Часы пробили полночь, Золушка, – сказал он. – А вы все еще здесь.
Смущенно улыбнувшись, она натянула одеяло до самых ключиц.
– Современная Золушка отлично понимает, что в наших прекрасных городах процветает преступность. Поэтому лучше не покидать безопасный кров ради ночных улиц.
Стюарт погладил ее плечо. Ее ключицы торчали. Без одежды девушка оказалась еще более худой, чем он предполагал.
– Рад, что современная Золушка столь благоразумна.
– Современная Золушка исчезает на рассвете, – продолжала она. – Когда начинают ходить поезда.
– Благоразумна и умеет мыслить логически. Современная Золушка просто идеал женщины! – Наклонившись, он снова поцеловал ее в губы. – Погодите-ка.
Она удивленно приподняла голову, когда Стюарт вернулся в постель с блюдом в руках.
– Вы проголодались?
– Это вам, – ответил он, ставя тарелку рядом с ней на постель. – Вы должны поесть еще.
Она опустила глаза.
– Спасибо. Никому еще не приходило в голову меня кормить.
– Ну, это преступление. – Стюарт отломил кусочек пирога и протянул ей: – Ешьте же, леди.
– Вы совсем как моя старая гувернантка.
– Ребенком вы не ели как следует?
– Нет. Нужно было меня ловить и держать крепче, да еще пугать всяческими неприятностями. Только так я соглашалась съесть кусочек-другой на ужин.
– Даже не верится.
– Мне было почти безразлично – есть или не есть, пока однажды я не покинула дом и еда перестала появляться на столе сама собой с завидной регулярностью. – Она взяла еще пирожного. – Голод, как ничто другое, заставляет понять, что на самом деле важно.
– Полный желудок?
– Полный желудок. Стюарт улыбнулся:
– А что казалось вам самым важным до того?
– Наряды.
– Наряды?
– Именно. Платья на каждый день и платья для бала, блузки, шляпки, перчатки, туфли. – Она бросила на него быстрый взгляд: – Мне продолжать?
Ему хотелось, чтобы она говорила и говорила, хотя бы для того, чтобы слышать, как звенит ее голосок – словно жемчужинки падают на серебряный поднос.
– Не знал, что Золушка была такой легкомысленной.