Восхитительная
Шрифт:
– Не возражаете, если я закурю? – спросил он. Верити покачала головой.
Он встал и прикурил от огарка свечи. Их глаза встретились. Стюарт стоял совсем близко и наверняка мог подробно ее рассмотреть, даром что свет был совсем тусклый, а вода ходила рябью, отражая огонь свечи. Подтянув ноги, Верити обхватила колени руками. Стюарт улыбнулся покорной и понимающей улыбкой.
Он выбил сигарету о чашу подсвечника, используя ее вместо пепельницы.
– Где вы научились так готовить?
– В доме маркиза Лондондерри, – ответила
– Значит, не в Париже? – Он использовал ее промашку. Теперь можно было не врать – дело уже сделано.
– Нет, на кухне у Лондондерри, под руководством великого, но малоизвестного шеф-повара месье Алджернона Давида.
Стюарт кивнул.
– А как вы оказались у Берти?
– Месье Давид работал несколько лет у Берти, пока его не прибрала к рукам маркиза Лондондерри. По крайней мере так говорил Берти. Месье Давид дал мне рекомендацию в Фэрли-Парк.
– Берти взял вас по его рекомендации?
– Нет. Берти был свято убежден, что женщины способны готовить обеды в сельском доме, но служителями в храме кулинарии могут быть исключительно мужчины. В конце концов я купила билет на поезд, явилась в Фэрли-Парк и потребовала, чтобы мне устроили жесточайшее испытание. Я приготовлю обед и, если меня после этого не примут, уеду без разговоров.
Мистер Сомерсет выпустил облако дыма.
– И после этого он не сумел сказать «нет»?
– Подозреваю, он мог бы мне отказать. Берти составил длинный список моих промахов – он отлично разбирался в кулинарных тонкостях. Большинство поваров-французов пропустили бы мимо ушей указания англичанина о том, как следует готовить. Но я проявила смирение и сказала, что очень ценю его замечания.
Стюарт улыбнулся:
– Неужели?
– Нет. Я подумала, что он невыносимый зануда, но мне нужно было получить это место.
– Вас не коробило, что вы так унижаетесь ради того, чтобы получить работу?
Верити усмехнулась. Ардвик остался в далеком прошлом.
– Вы должны понимать, сэр, что быть кухаркой в поместье вроде Фэрли-Парк – это значительный шаг вперед. У меня была бы собственная комната, отличное жалованье и горничные, которые каждое утро приносили мне завтрак. Берти мог бы составить список раза в два длиннее, но я бы только кивала в знак согласия.
– Однако вы пришли в ярость, когда решили, что я оскорбил ваше искусство.
Вот он ее и поймал. Верити оперлась подбородком о колено и взглянула на Стюарта.
– Похоже, сэр, вы обречены будить во мне страсти, что бы ни сделали, – кокетливо сказала она.
Рука, державшая сигарету, сжалась в кулак. Стюарт отвел взгляд, потом снова взглянул на Верити:
– Мадам, я изо всех сил стараюсь удержаться от того, чтобы залезть к вам в ванну. Прошу, не делайте эту борьбу еще ожесточенней.
Верити стало жарко, невыносимо жарко.
– Зачем было заставлять меня предстать перед вами раздетой, точно на витрине, если вы уже решили, что
– Не знаю, – признался Стюарт. – Знал бы, давно положил бы этому конец. Верити опустила глаза.
– Мне уйти?
– Нет!
Он почти кричал, и это испугало обоих. Их взгляды снова встретились. Стюарт невесело рассмеялся:
– Если вы еще не поняли, я люблю себя истязать. Выбросив смятую сигарету, Стюарт шагнул к ванне. Его глаза были черны, как вулканическое стекло.
– Пытайте меня еще, мадам. Сделайте, как в прошлый раз. Ее щеки пылали так, что впору было поджаривать тосты. Но игривое настроение не желало ее покидать.
– Сэр, я три часа кряду помешивала паштет. У меня отваливаются руки.
В глазах Стюарта Верити читала похоть библейского масштаба, из тех, что карались серой и пламенем, уничтожая целый город.
– У меня возник соблазн просто приказать вам, невзирая на усталые руки.
Верити подняла руку и пригладила волосы на затылке. Вода капала с ее пальцев.
– Так прикажите же! – тихо сказала она.
Тень Стюарта нависла над Верити. Глаза женщины слабо светились, меняя цвет, словно чешуи дракона. Когда она улыбалась, вот как сейчас, Стюарт видел чудесный изгиб ее нижней губы, полной и чувственной.
Она была прекрасна.
– У меня возникла мысль получше, – услышал Стюарт свой хрипловатый голос. – Позвольте вам помочь.
Ее улыбка погасла.
– Вы сошли с ума. «Вы безумец».
– Да, – согласился он. – Вы мне позволите?
У Верити закружилась голова, перехватило дыхание.
– Вы же знаете, я ни в чем не могу вам отказать, – еле слышно отозвалась она.
Если были на свете слова, которые бросили бы Стюарта на колени, то именно эти, которые он услышал. Ему захотелось пасть рядом с ванной, обнять ладонями лицо сидящей перед ним женщины и целовать ее всю, даже маску на лице. Но вместо этого он вытащил из ящика полотенце.
Развернул его на вытянутых руках, как всегда делал Дурбин.
– Сюда.
Верити медленно встала, и вода стекала с ее тела, прекрасного, как у Венеры Кабанеля: маленькие груди, углубление пупка и пышные бедра, от которых у него мутилось в глазах.
Верити наклонилась, чтобы выбраться из ванны. Стюарт не мог отвести глаз от ее торчащих сосков такого томительного темно-розового цвета.
Мадам Дюран завернулась в полотенце. Пока она вытиралась, Стюарт разыскал халат и протянул его ей. Женщина повернулась и сбросила полотенце, и ему на миг открылся вид ее спины и роскошных округлых ягодиц. Потом она накинула халат.
Тусклый свет не позволял рассмотреть цвет халата – материал тускло блестел, словно молодая луна серебрила быстрые воды ручья. Женщина затянула пояс потуже. Конечно, у мадам Дюран не было девятнадцатидюймовой талии. Зато она могла похвалиться нежными плечами и стройной шеей. И Стюарт был готов выполнить любое ее желание.