Восход Черного Солнца
Шрифт:
Если бы не плотные заросли темновника и сон-травы, сюда бы уже давно прибыли пещерные звери, чтобы полакомиться редким растением.
Но все обладавшие кровью создания обычно попадали сюда совсем иным способом – в качестве жертвы.
Кристаллические существа купались в крови разумных, но они мало понимали принципы того, что пытались сделать, и по большей части просто кормили кровавый мох.
Для безымянного осколка камня чудо наступило совершенно случайно и там, где никто его не ожидал найти. Осколки чужих душ, заточенных в именах, регалиях,
Множество лет этот камень пролежал на дне озера, вбирая в себя частицы погибших душ, подобно тому как много тысяч лет назад обрела свое сознание одна древняя река. Часть сливаемой кристаллидами крови всегда стекалась сюда.
Так было и в этот раз. Возможно, именно потому, когда в разрозненные кусочки сознания, вымытые в пустой, впитывающий все кристалл, получил мощнейший поток жизненной силы незнакомого цвета, он не раскололся от переполнившей его чуждой энергии, и не изменил свою суть, а смог поглотить его суть.
А затем, едва новая сила заполнила ее целиком, сделать это снова, заставляя пройти проверку на волю и прочность.
Осколки разбитых душ, вымытые эмоции и крупицы чужих чувств приняли в себя темную бирюзу и заставили выточенный водой по форме души сосуд осознать самое себя.
Сияющий бирюзой на фоне серого камня силуэт девушки выскользнул из алого озера. Больше ей не нужны были ни кровь, ни цвет. Для дальнейшего развития ей теперь был нужен лишь опыт. При чем как получаемый за деяния, так и простой, жизненный.
Вокруг светящегося существа разливалось множество звуков, света и цвета. Чуждых, таинственных, манящих, скрывающих в себе новые грани существования. Как можно описать состояние чистого, новорожденного разума, впервые осознающего себя живым в этом огромном мире? Осознавшим себя, как отдельную его часть, с собственными желаниями и потребностями?
Хрупкая бирюзовая тень покинула уютные теплые воды кровавого озера, чтобы утонуть во мраке между кустами темновника. Но живому осколку камня не требовалось зрение. Оно было для нее куда меньшим источником информации, чем вибрация, оставляемая следами, голосом и движением.
Ей не нужно было видеть поглощавшие свет ягоды. Она и так чувствовала их колыхание на раздвигаемых ветвях подле себя.
Цвет. Теперь, когда она дважды поглотила его поток, ей хотелось еще. Минимум два раза подряд она способна поглотить его снова. О том, что будет дальше она не думала. Слишком сложной была такая мысль ввиду отсутствия опыта.
Источник темной бирюзы был совсем близко. Он пугал и манил одновременно, ибо мог быть источником жизни и смерти. Но то, что было рядом с ним и что пыталось его поглотить, было много, много раз ужасней. Одно прикосновение этой жуткой лиловой силы вызывало хтонический ужаса.
Было страшно даже на в мыслях оказаться рядом с чудовищем, но тот, кто подарил ей жизнь, мог вот-вот исчезнуть из этого мира. Стать пищей для лиловой стихии отчаянья. Живой камень испытывал благодарность к своему творцу и хотел отплатить добром, хоть и понимал свою ничтожность перед дарителем Цвета.
И тогда камень сделал первый в своей жизни шаг против своих природных инстинктов. Именно такой поступок и отличает разумного от ведомого лишь природой зверя.
Но жертвовать собой, едва осознав себя мыслящим существом, не потребовалось.
– Бросая вызов радости встанешь ты перед сакральным зверем!
Раздавшийся из ниоткуда женский голос предшествовал появлению на поле боя нового врага. Крошечный шарик слабого золотистого сияния. Ничтожный рядом с чудовищным монстром, но тем не менее заставивший противника остановиться. Ужасный источник всепожирающей силы замер, пораженный светом крошечного призванного создания.
Дальше она не наблюдала, сосредоточившись на том, чтобы как можно скорее вытащить из лап чуждых сил того, кто подарил ей жизнь. Любой цвет, помимо ее собственного, казался враждебным.
* * *
– Очнись, Сайрис! – послышался гневный голос Рин. В исполнении архонки это было скорее мило, чем устрашающе. Но сработало.
Вернее, сработал призванный пес. Преградив собой дорогу и беспокойно тявкая, крохотный призванный зверь использовал свою ментальную силу для снятия влияния проклятой магии.
Ворон с яростью вырывался из пут бирюзы, но когда действительно смог разорвать магические оковы, жажда крови в нем уже начала стихать.
Следующая его атака была вялой. Он как-то неуверенно замахнулся триспом, словно обычной палкой, но тут на его пути оказалась смазанное темное пятно. Пользуясь внезапностью, кристаллический монстр сбил ворона во время атаки, заваливая на каменный пол. Но ворон молниеносно поднялся, а в его руке загорелся шар темно-лилового пламени.
Мельком оценив уровень угрозы, я вновь применил бирюзу, чтобы остановить Сайриса, и тут неожиданно жизнь преподнесла еще один сюрприз – заклинание принялось само настраиваться на одинокого кристаллида, проходя через его тело и связывая. Неожиданно для них обоих, ворон и похожая на ожившую каменную статую дева притянулись друг к другу связывающей способностью и в обнимку повалились на пол. Что ж, в таком состоянии никто из них точно не сможет атаковать ни меня, ни жертву вынужденных обнимашек.
Существо показалось знакомым. Вроде бы, это её я встретил у красного озера и решил пощадить. Выходит, это она так решила мне отплатить внезапной атакой? Или наоборот, пыталась помочь? После хитрой засады и подвешивания за ноги я уже ничему не удивлюсь в случае с этими созданиями. Может быть, у них тут целое общество. Что-то вроде нового народа младших зверян, что подобно сиин, микотам, фрезиям и другим существа, зародившимся в этом мире по воле Природы, а не богов или демиургов.
– Стой! – прокричал я ворону, когда тот рывком вновь высвободился и собирался добить низкоуровневого каменного монстра.