Восход Ганимеда
Шрифт:
— Его откачали?
— Да, им удалось по дороге в больницу завести его сердце при помощи высоковольтного разряда. Но в данный момент положение не из легких. Кровоизлияние в мозг повлекло за собой паралич. Сейчас он не может ни говорить, ни двигаться. Находится в отделении реанимации на искусственном кровообращении и насильственной вентиляции легких.
— А врачи? Что говорят врачи?
— Ничего. Да в таком положении давать какие-то прогнозы может только психопат, — мрачно резюмировал Колышев. — Колвина выволокли с того света. Что тут можно прогнозировать?
— Да, я понимаю… — Барташов встал и прошел по кабинету из угла в угол. — Эх, Антон, Антон… Не за
— Я думаю, что дело не в том… — осторожно произнес Колышев.
— А в чем?!
— Возможно, он узнал о нашей операции. Я имею в виду инцидент в парке.
— Думаешь? — Барташов остановился, машинально сгреб пальцами свой мясистый подбородок и покачал головой. — Может быть… Но я же просил его — давай работать, так нет, уперся: это бесчеловечно, бесчеловечно… А посылать наших ребят на смерть к этим долбаным моджахедам — это человечно?! Я же не в свой карман гребу — мне нужна машина для войны, чтобы не пацаны там гибли в горах. А он… — Генерал отпустил подбородок и безнадежно махнул рукой.
— А он не доверял ни вам, ни мне, никому… — дополнил его мысль Колышев. — Оперировал исключительно сам, окружил операционный стол ширмами и переносными рефлекторами, чтобы ослепить объективы возможной видеоаппаратуры, ни с кем не разговаривал, в том числе и со мной. Извините, Николай Андреевич, но обиженные так себя не ведут. Подобным образом действуют люди, которые подозревают всех и вся в злом умысле.
— Да знаю я все! — Барташов сел, опять безнадежно махнув рукой. — Не волнуйся. То, что он делал с этой девочкой, отснято, и не в одном ракурсе. Пришлось вмонтировать видеокамеры в те хирургические лампы, что висели прямо над его головой. В конце концов, он сам своим упрямством спровоцировал и операцию в парке, и все остальное… — Барташов поднял взгляд и вдруг спросил: — Ты лучше скажи, что делать дальше, Вадим? Я ведь позавчера был на докладе у министра обороны…
— И что?! — нервно вздрогнул Колышев.
— Ничего. Доложил. Я ведь не знал, что Антон выкинет такой фокус!
Барташов помолчал, а потом добавил:
— Через два месяца должна быть первая демонстрация, а потом боевые испытания. Вот так-то, брат… Обманул нас Антон Петрович, обвел вокруг пальца. Вылечил свою Ладушку и ушел в глухую… Что теперь с него возьмешь, с парализованного?
— Да, ситуация дерьмовая… — согласился Колышев.
— Ты не попугайничай. Дерьмовая или нет — нам с тобой жить дальше, потому как повязаны одной веревочкой. Хочется — не хочется, можем — не можем, забудь про такие слова, понял? Над ней нужно работать. Через два месяца отсюда должен выйти киборг или, по крайней мере, нечто очень на него похожее. Если провалим испытания, сам знаешь, что с нами будет.
— Я-то понял, Николай Андреевич. В принципе проблем с тем, чтобы втереть кому-то очки, тем более из верхушки… — он демонстративно закатил глаза. — С этим «ноу проблем»… как говорят наши западные коллеги. Антон Петрович действительно совершил чудо — он превратил калеку, бродяжку с переломанными костями в стройную, привлекательную женщину, у которой восемьдесят процентов плоти — заново выращенная, регенерированная ткань, куда внесены ощутимые генетические улучшения…
— А что внутри? Не забыл?
— Внутри полный сервоприводной остов, — согласился Вадим, — но при этом она — человек. Мы же не считаем киборгами людей, которые носят в себе искусственное сердце или кому заменили больные суставы… Нет, Николай Андреевич… У нее много протезов, но все внутренние
— Постой! — перебил его длинную речь Барташов. — А как же твои машины? Те, что бегают у тебя за стеклом в лаборатории? Если соединение плоти с искусственными костями для тебя больше не проблема и ты раскусил технологию Колвина… тогда в чем эта проблема?!
Колышев на секунду задумался. Очевидно, он мысленно подбирал понятные для Барташова слова.
— Проблема в том, что живую ткань нужно питать, чтобы она, в свою очередь, «кормила» биопротезы костей, то есть эндоостов машины тепловой энергией.
— Ну? — теряя терпение, начал напирать генерал. — Это я понимаю и без тебя. Я спрашиваю, в чем проблема?
— Проблема во внутренних органах, во всем организме, в конце концов, — не выдержав, повысил голос Вадим. — Это же не дизель у танка — налей соляры и вперед! Нужно полноценно кормить миллионы различных клеток, необходимо пищеварение, кровообращение, дыхание…
— Но ты же сам сказал — у Лады все это есть и работает как положено!
— Да, но у нее на плечах голова, — напомнил Колышев. — Голова, а не компьютер. Человеческий мозг, который управляет органами. А что я поставлю на свои сервомашины? Я дам им тело, внутреннее строение, а что будет этим руководить? Нужен мозг, которого нет. На данный момент нет. Нет такого компьютера, который оказался бы способен подменить миллион повседневных, неощутимых и незаметных для нас функций центральной нервной системы. Над этим работают. Но решение может прийти завтра, или через месяц, или вообще никогда…
— Вот ты, гад, меня утешил… — едва слышно произнес Барташов, тихо припечатав кулаком по столу.
— Я не гад… — ощерился Колышев, который все же услышал замечание генерала.
— Ну извини, это так, вырвалось. Связка между слов, чтоб не сморозить покрепче.
— Я ученый, не меньше, чем им был Колвин, — внезапно заявил Вадим, встав с кресла и выпрямившись по стойке «смирно». — У меня несколько иные принципы и свои собственные амбиции, но я ученый. А погоны на плечах — это лишь дополнение к профессии.
Барташов зло посмотрел на него снизу вверх и вдруг криво улыбнулся.
— Смотри, философ, погоны-то — черт с ними, как бы башка с этих плеч не улетела. Помнишь, что я тебе говорил в самом начале? Или уже забыл? Напомнить?
Вадим молчал.
— Я напомню. — Барташов сцепил пальцы рук так, что они побелели. — Я расконсервировал «Гаг-24» на свой страх и риск, используя служебное положение, так сказать. Расконсервировал потому, что сил моих больше не было смотреть, как наших пацанов кромсает в разных «горячих точках». Потому что «Гарри Трумэн» над моей башкой — это не гарант мира, а прелюдия к новой войне! Потому что сфера национальных интересов США уже скоро распространится на мой собственный сортир, если не дать им понять, что мы тут тоже кое-что умеем делать и у нас есть СВОЯ сфера национальных интересов и безопасности. Ты понял мои мотивы, майор?