Восход ночи
Шрифт:
И хотя все мысли Доун были заняты тем, чтобы удерживать его на расстоянии, она сообразила, что Робби может ей помочь.
— Так отведи меня к нему.
Вампир на секунду задумался.
— Нет, — передразнил он ее.
— Не хочешь мне помочь? Или это не ты похитил его из «Бавы»?
— Я… — Казалось, мальчишка чем-то озадачен. — Я правда ничем не могу тебе помочь.
Почему? Потому что не хочет — или потому что не может?
Доун почувствовала, что напор его воли немного ослаб. Наверное, Робби поддался своим эмоциям и на время о ней забыл.
«Попробуй
«Воспользуйся его смятением. Атакуй, захвати его волю».
Слова были ее самым надежным оружием.
— Почему ты больше не любишь своего отца, Робби? — спросила она, стараясь перехватить инициативу. — Что между вами случилось?
В дверь заглянул кто-то из персонала. Не оборачиваясь, Робби дернул запястьем, и дверь захлопнулась.
— Говорю же, он меня бросил.
— Почему?
— Сказал, что так надо — мол, я уеду на несколько лет, а потом начну карьеру заново. И тогда мы снова будем вместе. — Робби попытался улыбнуться, но его губы только скривились. — Когда-то давно мы были очень близки, отец и я.
— Знаю. — Доун решила, что о сутенерстве лучше не заикаться. Еще занервничает, не дай бог, а у нее пока все получается как надо.
Она украдкой взглянула на Кико, который тряпичной куклой лежал у задней стены. Сердце кольнула тревога, но Доун напомнила себе, что сейчас не время паниковать.
— Отец сделал из меня мужчину… — Робби снова дотронулся до лба и, как зачарованный, уставился на собственную кровь. — Он учил меня, как стать королем Голливуда.
— Так вот чем он занимался!
Судя по всему, ехидство Доун задело вампира.
— Отец хотел, чтобы я вырос сильным. Он научил меня манипулировать людьми — сначала предлагать им то, чего они жаждут, а потом отказывать, и тогда за твои услуги заплатят баснословную цену. Кучу денег. Любые роли. Половина Голливуда умирала от желания быть со мной.
За мальчишеской бравадой Доун различила отголосок стыда: Робби обманывал себя, пытался хоть как-то оправдать действия Натана.
В ответ на ее скептическое молчание он поник и опустил глаза.
— Я не умею жить без него, — прошептал он. — Представляешь? Мне тридцать пять лет, а я до сих пор нуждаюсь в его советах. Нет, скоро этому придет конец. Мне было двенадцать, я все твердил ему, что хочу какое-то время пожить в тени — до тех пор, пока мне не начнут предлагать взрослые роли. Как Джоди Фостер. — В его глазах вспыхнула искра давней мечты. — Да-да, я пытался любыми способами доказать, что я уже не ребенок — сделал пирсинг, отказывался от ролей в семейном кино. Я знал, что могу создать новый имидж.
— Ему не нравилось, что ты перестал быть папенькиным сынком. — От напряжения у нее начинала кружиться голова. Доун глубоко вдохнула.
Робби снова повел носом и потянулся к ней. Она не осмеливалась заглянуть ему в глаза. Скорее, нужно не давать ему замолчать.
— Робби?
Доун пожалела, что не может бросить салфетки
Вампир выпрямился во весь рост.
— Да нет. Это мне не нравилось взрослеть, — сказал он с горечью, насмехаясь над самим собой. — Я боялся, что перестану быть любимым сыночком, но все равно устраивал бунты. — Он ухмыльнулся. — Знаешь, я частенько смывался из Подземелья. Прогуляюсь по старым местам — и обратно, в свою спальню. Только тем и спасался.
— «Гонки ползунков» снимались на той же площадке, что и один из твоих фильмов?
— Ага. «Охота за насекомыми». Когда мои опекуны узнали, что я случайно попал на пленку, меня в наказание посадили под замок. Тогда-то я и решил, что пора сматывать удочки, пока не… — В его глазах мелькнул страх. — Пока не настало время заключительной стадии.
— А потом тебя все время тянуло к знакомым местам.
— Ну да, в те заведения, где мы часто бывали с отцом. Сначала я отправился домой, но отца там не было. Тогда я пошел в «Баву» — то же самое. Я регулярно наведывался и туда, и сюда, но однажды Стражи выследили меня по дороге домой, а в «Баве» появилось столько шпионящих Обожателей, что стало ясно — меня ищут. Я чувствовал их присутствие, даже не заходя внутрь — у них другой запах, не такой, как у обычных вампиров и упырей. Но сегодня их здесь нет. Поэтому я и вошел вслед за вами.
Доун хотела спросить, кто такие Обожатели, но тут в глазах Робби снова появилось отвращение к самому себе, и он продолжил:
— После стольких лет отсутствия мне нравилось ходить в те же места, что и раньше. В них я как будто становился самим собой, обычным мальчишкой по имени Робби Пеннибейкер
«Он совсем запутался, — подумала Доун. — С одной стороны, ему хочется вернуться к прежней жизни, с другой — она ему отвратительна. Отца он и любит, и ненавидит. Может, он слегка чокнулся, став вампиром? Может, все эти твари немножко того?»
Робби уловил ее сочувствие и подошел ближе. Клыки исчезли вместе с обликом вампира. Если бы не способность выворачивать наизнанку чужие мозги, он вполне сошел бы за человека.
— Отец вернулся домой, — сказал Робби, — и я понял, что ненавижу его. Когда я увидел, как он входит в дом — как ни в чем не бывало, будто он и думать забыл обо мне и о своем предательстве, — мне захотелось заставить его страдать.
«И все же его тянет к отцу — просто в силу привычки. Знакомое чувство».
— Значит, податься тебе некуда. И что же ты будешь делать?
— Начну новую жизнь наверху. Чего бы это ни стоило. Говорю тебе, обратно я не вернусь.
— А твоя мать? Ведь она любит тебя. — Доун показалось, что под «обратно» он имеет в виду «домой». Или он говорит о том, другом месте? О Подземелье?
Робби на секунду зажмурился, и Доун рискнула пошевелиться. Раненая рука тут же заныла, но ей было наплевать — ведь здоровая подобралась вплотную к револьверу.
— Я и не думал, что… — У него задрожали губы. — Когда я был человеком, она не обращала на меня никакого внимания.