Восход Сатурна
Шрифт:
От Советского Информбюро. 27 ноября 1942.
В ПОСЛЕДНИЙ ЧАС
НОВЫЙ УДАР ПО ПРОТИВНИКУ
НАЧАЛОСЬ НАСТУПЛЕНИЕ НАШИХ ВОЙСК НА ЦЕНТРАЛЬНОМ ФРОНТЕ
На днях наши войска перешли в наступление в районе восточнее
Контр-адмирал Лазарев Михаил Петрович. Северодвинск.
Снится мне город, которого нет. Не помню я такого - в нашем мире.
Синее небо, серые волны - и я отчего-то знаю, что это Север. Город большой, спускается к морю. Дома высокие, как башни - и в то же время простор вокруг. Много воздуха и света, зелень бульваров. Набережная длинная, до горизонта, и широкая, как проспект - открытая всем ветрам.
Солнце, лето. Много людей - веселых, красивых, нарядных. И я - одновременно и там, и смотрю со стороны. Седой уже - но не сгорбившись, без палочки, иду легко. На мне парадный мундир с кортиком и золотыми погонами. Рядом со мной женщина, красивая, в светлом шелковом платье - похожа на Ирочку, или Аню. И молодой капитан-лейтенант, похожий на меня молодого - сын? И юноша лет семнадцати, в курсантской форме, а рядом с ним стройная девушка, русоволосая и синеглазая, в летящем по ветру платье - второй мой сын, и дочь.
Ветер, запах моря, крики чаек. Мы разговариваем о чем-то, смеемся - но я не слышу. И идем по набережной - вдаль.
Там - стоит наш "Воронеж". Бухту забетонировали, превратив в сухой док, завели корабль, откачали воду, и намертво заделали вход. Атомарина - на вечной стоянке, как памятник и музей. На гранитной стелле выбит рисунок, военно-морской флаг и цифры, 1941-1944. Война здесь закончилась раньше. День Победы - тоже девятое, но не май а июль. Каждый год, в белые ночи, сюда приносят цветы - в память моряков-североморцев, и павших, и живых, кто честно выполнил свой долг.
На рубке "Воронежа" красная звезда, вижу ясно. И трехзначная цифра побед.
– Михаил Петрович! Командир!
Здесь все наши - постаревшие, седые.. Сан Саныч, Петрович, Григорьич, Серега Сирый, Бурый, ТриЭс, Мамаев, Самусин, Князь, Логачев, Большаков, Гаврилов, Смоленцев - все-все. Каждый год, девятого июля, мы собираемся здесь, возле нашего бывшего корабля. Вспомним былое, узнаем у кого как дела, и не нужна ли помощь. И чтобы дети, и внуки наши не забыли, чем было уплачено за Победу.
– Михаил Петрович! Товарищ контр-адмирал!
Стук в дверь каюты. Тьфу ты! Проснулся..
Сегодня двадцать седьмое ноября сорок второго года. Идет война, немцы под Сталинградом. Правда, в этой истории все идет для нас гораздо лучше - Заполярье освобождено, блокада Ленинграда прорвана, и весь флот у Адольфа считай, на дне, нашими стараниями. Так и в самом деле, на год раньше войну завершим!
Дело ведь не только в наших торпедах! Это правильно сказал товарищ Сталин - кадры решают все. Любое оружие, любая техника - страшны для врага, когда им хорошо владеют. Боевой устав Советской Армии сорок четвертого года, внедряемый уже сейчас - сразу, конечно все не научатся, но ведь сколько времени ушло в нашей истории, чтобы данные для него собрать, обработать? А ведь в итоге будет - читал в мемуарах, "задачу, которая дивизиям и корпусам РККА сорок первого года стоила огромного труда и крови - те же соединения сорок пятого решали походя, не сильно отвлекаясь от основной поставленной цели". Что может сделать с вермахтом, Советская Армия конца войны - с тактикой, организацией, вооружением сорок пятого? И с людьми - если заранее знать, кто из маршалов и генералов блеснет талантом, а кто напротив..
Адмирала Октябрьского сняли с командования Черноморским флотом - за то, что он провалит Новороссийский десант в феврале сорок третьего, превратив замысел разгрома немцев на Тамани в полугодовой героизм Малой Земли. А Лаврентий Палыч Берия сейчас - снова на Закавказском фронте.
– Михаил Петрович!
Последняя ночь на "Воронеже". Завтра встанем наконец в док - и временно переселимся на береговые квартиры.
Э.Раус, "Ледяной ад Восточного фронта
Из проклятой русской зимы - снова в проклятую русскую зиму!
Тогда, под Москвой, был ужас. Мы едва унесли ноги, теряя людей. Помню толпы солдат, бредущих по колено в снегу, замотанные в тряпье, без оружия - мимо трупов своих товарищей, до которых никому не было дела. Казалось, повторяется кошмар разгрома Наполеона - и весь фронт сейчас рухнет, и неудержимо покатится назад. Под городом Клин мы потеряли последние танки и воевали, как пехота - необученные, несли еще большие потери. Водители и наводчики, прошедшие с победой Францию - навеки оставались в этих проклятых снегах!
Танков было не жаль. Тогда мы воевали на чешских Lt-35 - единственная дивизия в вермахте, оснащенная этими машинами. У чешских жестянок в русские морозы замерзало управление, не заводился мотор, гусеницы вязли в грязи - при осеннем марше по тому, что русские называют дорогами! А пушка оказалась откровенно слабой против этих КВ и Т-34. Того комплекта техники, что мы взяли в Чехословакии, хватило, чтобы пройти Польшу и Францию, с минимумом потерь. В России дивизия растаяла за полгода.