Восходящее солнце Астерии: Змеиный холм
Шрифт:
– Надеюсь, ты голодна и подгоревшая чечевица с редькой не заставит тебя передумать? – спросила Миори и посмотрела на свое произведение подозрительным взглядом, после чего повернула голову в мою сторону.
– Не думаю, что меня сможет что-то удивить после вареных червей в брусничном соке со смесью чабреца и щепотки гнилых листьев, – драматично произнесла я и упала на первый попавшийся стул.
– А разве такое едят?
Лицо Миори вытянулось от удивления, словно это блюдо сейчас стояло перед ее носом и местами шевелилось. Такое часто бывало, если отшельник, который меня приютил, не доводил его до готовности.
– Ты даже не представляешь, на что готов пойти человек
– Тяжело наверно пришлось. А что с тобой произошло? – спросила Миори и поставила тарелки с едой на стол, после чего села напротив.
Мне не хотелось отвечать на ее вопрос, поэтому я просто перевела тему в более приятное русло.
– А зачем твоя хозяйка поехала в столицу? Это что-то срочное?
Миори взяла в руки железную ложку и ответила:
– В ее возрасте все срочное, особенно если это касается воплощения несбыточной мечты. Поскольку моя хозяйка портниха, то ей необходимо быть в курсе всех новостей моды. А из-за того, что она портниха в нашем городе – ей все равно не реализовать привезенные оттуда эскизы.
– Так зачем же тогда столько суеты ради того, чему не суждено сбыться?
Я искренне не понимала стремлений хозяйки. Тем более не разделяла веры в завтрашнем благополучном дне. Именно так можно было охарактеризовать то болото, что затягивало все глубже в скользкую тину. Дно оно и есть дно. Как его не назови. Миори не разделяла моего видения жизни. Я еще не знала, плохо это или хорошо, но слушала каждое ее слово.
– Мечты часто заставляют людей совершать необдуманные поступки, но и без них мы были бы никем. Все стали бы походить на кукол, у которых отсутствуют какие-либо стремления или желания. Для чего еще жить, как не ради собственных грез? – сказала Миори и ее взгляд затуманился. Неожиданный блеск озарил глубину ее глаз цвета пепла с янтарными каплями, будто солнечными бликами. Это длилось недолго. Всего несколько секунд. Но сколько жизни было в этом мгновении. Не прошло и минуты, как ее глаза снова потускнели. Девушка опустила голову, и устало посмотрела на неаппетитное содержимое своей тарелки. Она никому не рассказывала, как ее всегда тянуло к путешествиям. Далекие страны и народы чужеземья манили сердце девушки больше, чем жалкое существование в этой проклятой дыре под названием Гластонгейт. Я не знала это наверняка, но видела это по тому, с каким жаром Миори рассказывала о поездке хозяйки. Зависть в ее взгляде была недолгой, но она только подтвердила предположения. Я словно кожей чувствовала настроение девушки. Она смотрела на меня и пронизывала взглядом насквозь. Показалось, что ее зависть была направлена не только на хозяйку.
Можно было предположить, что Миори хотела такую же как у меня свободу. Но она не понимала, что между ней и одиночеством существует большая пропасть. С виду они похожи, но на деле, как две стороны одной монеты. Когда ждешь, что выпадет одна из них, случается жизнь, и монета летит в щель, распугивая жирных крыс под половицами.
– Мечты… Хорошее слово, – прервала я раздумья Миори и оторвалась от тарелки с едой. – А если они разбиты вдребезги? Что, если осколки уже не собрать и не склеить? Как в таком случае быть?
– В таком случае нужно просто найти новую мечту.
Обед мы доедали в молчании.
Глава 3. Трактир «Веселый кабан»
Главные часы города Стортхем пробили два часа дня, когда наша с Миори трапеза закончилась. Девушка любезно предложила показать комнату. Она была лучше, чем твердые ветки под кружевом листьев среди блуждающих северных ветров и… На этом перечень достоинств закончился. Солнечный свет казался не частым гостем в небольшом чердачном помещении. Причиной тому стало единственное грязное окно. Через него невозможно было разглядеть даже улицу. Кусок бесформенной ткани висел неподвижно и больше напоминал чью-то тень, чем оконную занавеску. Кровать из дерева и перекошенный на одну сторону стол выглядели очень старыми, но ничего другого в комнату не поместилось.
– Если станет холодно, на кровати лежат два одеяла. Мартовские ночи такие непредсказуемые, – произнесла Миори, пропуская меня вперед. – На ужин будет каша и лепешки.
– Надеюсь, на этот раз проблем вроде черной хрустящей корочки не предвидеться. Ты не подумай. Не в моих интересах жаловаться, но… – когда я повернулась, то поняла, что меня уже никто не слушает.
Девушка полностью погрузилась в свои мысли, опустив голову, и что-то выводила пальцами в воздухе.
– Спасибо, – только и успела я добавить прежде, чем Миори покинула комнату, закрыв за собой дверь.
Девушка казалась немного странной, но милой, что было редким качеством в наши дни. Им могли пользоваться лишь особы королевских кровей и остальные представители высшего света. И то, только потому, что под маской добродушия можно было скрыть лицемерие и корыстные мотивы. У обычных людей целью стало лишь желание выжить. В это никак не вписывалось понятие «милый».
Раздумья настолько поглотили сознание, что я не заметила, как присела на кровать и положила свой дорожный плащ на угол матраса. Усталость камнем сдавила грудь, не позволяя сделать даже вздох. Так получилось, что Гластонгейт стал ближайшим городом, куда можно было прийти после того, как мой учитель исчез в неизвестном направлении. До встречи с ним, конечно, я побывала в разных местах. Это длилось два долгих года. Будто совсем другой жизни. Старый отшельник нашел меня почти на грани у входа в лабиринт смерти. Выходил и научил, как пользоваться когтями, чтобы не ранить себя, как слушать шепот ветвей и различать цветные нити, пронизывающие лес. Но дом отшельника, в котором мы жили восемь лет, просто испарился, будто его и вовсе не существовало. Я тщательно обыскала весь лес, и безрезультатно. Наверно этот человек сильно постарался, чтобы его не смогла найти даже я.
«Ну и черт с ним. Сама справлюсь».
Мысли кружились в голове, пока тело сильней зарывалось в одеяло. Это был инстинкт, который назывался «поиском убежища». Звери часто так делали. Иногда не совсем осознанно. Это происходило, когда они больше всего нуждались в безопасности.
***
Пелена густого тумана окутала с головы до ног, не давая разглядеть что-либо дальше своего носа. Я словно слепой котенок бродила то назад, то вперед, натыкаясь руками на стены, пока тьма, наконец, не отступила.
– Где это я?! И какого черта на мне платье?!
Белое одеяние холодило нагую кожу. Ветер хлестал волосами по лицу. Сейчас я напоминала жертву друидских обрядов. Древних служителей природы давно изгнали из земель Астерии, но сказки об их обычаях еще не изжили себя. Сейчас слабо верилось, что они были всего лишь выдумкой. Под босыми ногами дрожали мелкие камешки. Я повернула голову и увидела впереди вход в лабиринт. Из его глубин будто вырвалось дыхание древнего чудовища.
«И пахнет оно явно не морозной свежестью».