Восходящее солнце Астерии. Змеиный холм
Шрифт:
Воспоминание погасло, будто догоревший фитиль. Тайна поцелуя так и не раскрылась. Я забрала плащ и покинула комнату. Крутая лестница тонула в тени. Ступеньки скрипели под ногами, когда спускалась на кухню. В доме никого не было. Тишина прокралась в каждой угол, но слух уловил, как крысы скребутся в стенах дома, сквозняк играет музыку на ржавых оконных петлях, а половицы издают прощальный писк, будто вот-вот рассыплются. Кошачий взгляд скользнул по комнате и задержался на кухонном столе. На темном дереве досок ярким пятном выделялся обрывок пергамента. Им оказалась записка от Миори. Девушка удивляла все больше и больше. Немногие в наше время из
Спасибо тебе, мама.
«Кейт, не знаю, умеешь ли ты читать. Надеюсь, что да. Ты так крепко спала, что не хотелось тебя будить. Я пошла к миссис Помсли. Снимать мерку для платья. Вернусь к одиннадцати. Ужин на столе, но буду признательна, если подождешь. Можем устроить посиделки при свечах, и ты мне расскажешь о жизни за пределами города. Всегда мечтала там побывать, но брат…
В общем, скоро вернусь. Не скучай. Миори».
Никаких историй! Хватит на сегодня кошмаров.
Записка вернулась на стол. Часы на кухне показывали без четверти девять. Девушка не должна была появиться еще ближайшие два часа, поэтому я решила не сидеть взаперти и подышать свежим вечерним воздухом. Чтобы не оставлять дверь открытой, пришлось воспользоваться окном. Морозный мартовский ветер оставил на щеках свой поцелуй, который показался прикосновением льдинки. Я поддела защелку на окне когтем и все вернула, как было. Солнце уже почти спряталось за крыши домов. Кутаясь в дорожный плащ, я накинула капюшон на голову и направилась вдоль главной улицы Вердиктон.
Пройдя пару кварталов, сложно было не заметить всю колоритность жителей данной помойки. Прямо перед глазами, буквально через дорогу, двое изрядно выпивших мужчин подрались под повозкой. Победил в этом бою кучер, поскольку направил свой транспорт дальше по улице, где скрылся за поворотом. Вдруг за спиной послышался смех. Я обернулась. Молодой мужчина в окружении двух девок, видимо из местного борделя, шел по каменной дороге и обшаривал руками все интимные места своих спутниц. Причем прямо под окнами домов. Всем троим было плевать на место проведения сего мероприятия. Внимание девушек больше привлекал звон монет в кармане у их спутника, чем то, что кто-то может за ними наблюдать. Парочка таких… Даже язык не поворачивается назвать их мужчинами. Местные скоты (да, так будет определенно лучше) и со мной хотели позабавиться, но когти быстро дали понять, что здесь их ничего не ждет, кроме оторванной головы или вспоротого живота. Разбегаясь в разные стороны, они верещали, словно свиньи, что было весьма отвратительным зрелищем, даже для Гластонгейта.
Повернув на улицу Уельс, о чем говорила перекошенная табличка на доме, я увидела небольшое заведение, откуда доносилась пьяная ругань и звонкий смех. На небольшой деревянной вывеске над дверью было написано всего три слова – трактир «Веселый кабан».
Подходящее название для такой местности.
Заведение не внушало доверия, но другого места, где можно поднять себе настроение по дороге не нашлось. А пара стаканчиков чего-то погорячее помогли бы скрасить томный вечер. Я огляделась по сторонам и направилась в сторону двухэтажного трактира. Внутри он оказался таким же ничем не примечательным, как и снаружи. Невысокое помещение подпирали мощные деревянные балки, а в воздухе кружил запах табака и дешевой выпивки. Вокруг дубовых столов вертелись легко одетые девицы с подносами, и всякая пьянь не упускала возможность ущипнуть их за зад. Не снимая капюшон, я направилась к барной стойке. Трактирщик не сразу хотел меня обслуживать, но одна серебряная монета развязала усачу язык.
Все в этом городе продается и покупается.
В подтверждении мыслям, под носом появился не совсем чистый стакан с дурно пахнущей жидкостью. Сделав всего один глоток, мне сразу пришлось пожалеть о том, что дала лишь одну монету, но растрачиваться больше не было возможности. Напиток напоминал что-то среднее между прокисшей бражкой и винным уксусом, приправленный потным запахом этого ужасного места. Я быстро отставила стакан в сторону в надежде никогда больше не пробовать на вкус такую гадость и невольно окинула взглядом присутствующих здесь людей. Почти сразу внимание привлекли двое, которые сидели в самом углу трактира.
Одним из них оказался темный мужчина. Его лысая голова отблескивала пламя свечей, будто кожа младенца. В остальном незнакомец напоминал гору мышц, одетую в простую льняную рубашку с закатанными по локоть рукавами и коричневый жилет. Его приятель был прямой противоположностью своего спутника. Худощавое высокое тело. Острый нос и узко посаженные глаза, как две янтарные капли. Взгляд оценивал всех присутствующих, словно ястреб в поиске жертвы. Незнакомец сильно выделялся волосами цвета отполированных серебряных монет и костюма на три тона темнее. Это хорошо бы смотрелось во дворце, но не в трактире, где поют ругательства, как песни. Была еще одна вещь, которая сильно отличала этих двоих от других посетителей трактира. Незнакомцы были непростительно чистые.
***
– Хотел бы я увидеть реакцию Чаннинга, когда ты будешь ему объяснять причину, по которой мы до сих пор здесь, а не на улицах города, – сказал Гавен, не сводя с зала своих глаз цвета янтаря.
– Значит, я зря надеялся на твою красноречивость и способность к дипломатии? – огорченно ответил Бернон, обгладывая косточку куропатки.
– Тебе, как никому другому известно, что на Чаннинга такие штучки не действуют.
– Но не могу же я выполнять его приказы на голодный желудок.
Здоровяк указал одной стороной косточки на своего собеседника.
– Ты поел уже час назад, – холодно ответил ему Гавен, подозрительно посмотрев на останки очередной птицы. – И не тыкай в меня этим? Ведешь себя как свинья.
– Я и есть свинья, – сказал Бернон и вытер рот тыльной стороной руки, улыбаясь при этом своей очаровательной улыбкой. – Милый и скромный кабанчик, если быть точнее. Повезло же моим дальним предкам. Их почитали и считали священными животными, а сейчас я должен выслушивать оскорбление от какого-то общипанного ястреба.
– Не позорь девушек. Оставь комплименты «милый и скромный» для них. Разумеется, исключив из них слово «кабанчик».
Гавен улыбнулся ему в ответ. Умник уже давно привык к шутливым оскорблениям друга и пропустил упоминание о его магической сущности мимо ушей. Вдруг их отвлек громкий голос трактирщика, который раздался в самом центре зала.
– Дамы и господа! Хочу представить вашему вниманию самого сильного человека в Гластонгейте, Саймона Адамса, – пропел он, указывая рукой на поднимающегося здоровяка с бронзовой кожей. – Только сегодня вас ждет незабываемое зрелище! Кто победит его, получит целых сто золотых…