Восхождение богов
Шрифт:
Яд Чёрной пьетты глубоко проник под кожу, вынудив её неестественно изогнуться, пойти крупными буграми, почти скрывающими повреждённый, слепой глаз. Заметив жалость, Деян тотчас вернул маску на место, скрепляя её застёжками. Взгляд посуровел и далее он говорил жёстче:
— Считаю, что он опекает тебя как невесту Равновесия, девицу, не знающую, что такое жизнь. Ведёт себя как благородный кэрр, оберегающий возлюбленную, незнающий, как много силы скрыто под этой хрупкой кожей. И боли, — его голос смягчился. — Калиста рассказывала о слиянии. Говорила, что оно берёт
— Ты говоришь так, будто я уже приняла решение. Будто больше не люблю его, — запальчиво отвечаю ему, сходя с места и выплёскивая остатки чая за борт. — Наша история с Артом не завершена. Мы со всем справимся. И если слияние не вернётся — так тому и быть! Это не разрушит наши чувства!
Моей горячности позавидовали бы котлы в королевской кухне, но я не сумела убедить Деяна. Он лишь печально улыбнулся, расчёсывая кожу под маской. Он хотел что-то добавить, когда над поверхностью моря пронёсся печальный полустон-полупесня.
— Киты? — удивился Деян, а потом побледнел. — Сильфы вернулись.
Похолодело, пропуская удары, сердце, и будто стая мурашек пробежались под одеждой, немилосердно обжигая ледяным до коликов раздражением. Мы оба уставились в серое небо. Сильфы всегда нападают, пикируя вертикально-вниз, как штопор, входя в воду, а потом взмывая обратно и как бумагу разрезая человеческую кожу. Острые бритвенные перья запускались подобно стрелам и увернуться от прозрачного блеска — почти что невозможно.
Деян ухватил за локоть и силком потащил к лестнице вниз, начиная кричать под вновь заволновавшийся колокол тревоги:
— Превращаемся! Всякий, кто способен на это, — прекращайтесь! Сильфы, сильфы летят! — в его голосе усталость соседствовала с отчаянием — он не верил, что мы выстоим против летающих монстров. В прошлый раз это удалось благодаря объединённым силам колдунов. Но без Мали и Кордона, с ослабевшим Томаром — это будет не битва, а жестокая резня.
— Отпусти меня!
Я пыталась вырваться, но хватка была настолько болезненная, что доносился лишь противный мышиный писк, а вместо ударов по коленям и бёдрам, я колошматила воздух, всё время промахиваясь. А стоило дотронуться до Деян, так он развернул меня и пришпилил к стене лестницы, придвигаясь вплотную, чтобы раненные, кто мог летать, поднялись наверх.
— Только попробуй сопротивляться! — прошипел он, сдавливая до онемения плечо, пока над нами раздавались крики чаек — эти летающие крысы ещё больше нас ненавидели сильф — те безжалостно истребляли птиц. — Сейчас ты спустишься на самое дно и спрячешься в самом большом дерьме, что сможешь отыскать. И будешь сидеть тихо, тише мышки, будто тебя вовсе нет! Поняла? — он встряхнул меня, отчего затылком врезалась в выступ деревяшки и чуть-чуть прикусила язык.
Молча кивнув, была отправлена за шкирку вниз, и только потом отпущена. Деян проследил, чтобы продолжала спуск вниз, а я услышала, как он призывает всякого, кто способен хотя бы стоять ровно и держать меч, подняться наверх.
В глубине души я порадовалась, что Арт улетел. И испугалась — успели ли они убраться из неба до прилёта этих бестий? Последняя мысль разбилась вдребезги — кто-то столкнул меня в трюм, и я рухнула картошкой вниз, а надо мной померк свет и раздался лязг задвижки. Не доверяя, Деян закрыл дверь на замок.
Почему-то здесь особенно сильно чувствовался запашок водорослей, будто где-то поблизости сдохла одна из ночных тварей. Что за ирония! Выжить после стычки с морскими гадами, чтобы подохнуть от клыков летучих!
Здесь ни зги не видно, только слышен топот сапог и чувствуется капель — где-то есть течь. От холода вспотела и будто покрылась тонким налётом слизи. Под ноги всё время лезли какие-то бочки, коробки, снасти и прочие вещи, будто сговорившись меня уронить и окончательно добить. Я не могла понять, то ли зубы так сильно стучат, то ли где-то уже идёт бой?
Хотелось взбеситься, заорать как ненормальная, и броситься наверх, драконьей тушей разбивая запертую крышку, а потом подняться в небо и наравне с мужчинами драть и рвать сильф, уничтожая их красоту.
Ох, они были красивы! Так красивы, что не сразу видишь ледяное равнодушие в глазах воздушных ящериц с человеческими телами и крыльями орла. Не видишь кисточку на конце длинного тонкого хвоста, внутри которой прячется жвало, готовое вонзиться в тело, поражая его обжигающим, смертельным ядом. А коли не достанет, то обязательно заденет крылом, перерезая сухожилия и вспарывая кожу до костей. О, у этих волшебных монстров ещё много хитростей было припасено! И кто говорил, что они вымерли в эпоху старых богов…
Теперь монстры воскресают как будто праздничные подарочки, сами выбирающиеся из-под новогодней ёлки.
Я прикусила губу, пытаясь сообразить, откуда взялась последняя мысль, почему перед глазами так и стоит пушистая ёлка, украшенная стеклянными шарами и фигурами, под которыми, завёрнутые в разноцветные ткани, лежат коробки с подарками. Что это за традиция такая? Откуда она взялась во мне?
Не успев погрузиться в полусон-полувоспоминание, как надо мной пронеслись крики и жалобные вопли, сравнимые с женским плачем. Что-то падало, сотрясая корабль, отчего расширилась течь. Что-то гремело как тысячи барабанов на королевском параде, сопровождаемые хором патриотов, поющих победоносный гимн. Или же какофония звуков смешивалась в единый неразборчивый рёв, от которого ныли кости и тянуло закричать в ответ.
Я опускаюсь на колени, наощупь ухватившись за деревянную коробку, от которой тянуло чем-то масляным, прогорклым, а потом аккуратно пододвигаю её к лестнице и встаю, спиной упираясь в крышку. Деян считает бесполезной, раз во мне нет огня, но он не знает, какой талантливой я могу быть, если захочу. И к тому же — на слух течь явно усиливается, под ногами уже хлюпает и подошва целиком под водой — значит трюм скоро затопит и лучше я умру в бою с летающими тварями, чем утону как крыса в тонущем корабле.