Восхождение богов
Шрифт:
Нужно всего лишь правильно сосредоточиться. Отрешиться от всяких глупых мыслей, что если ошибусь, то застряну посередине и тогда части корабля в лёгкую порежут на лоскуты, а если перенапрягусь, то не смогу вернуть человеческий облик и тем более встряну, и даже лапой пошевелить не смогу. Что затея моя — высший пилотаж для дракона, тут нахрапом не обойтись, нужны годы практики, ну разве только если…
И я чувствую себя как глина или пластилин, легко подстраивающийся под днище крышки. Чуть больше силы, выделяемой при превращении, нажима для контрольного удара, а потом раз — и крышка под давлением лопается по швам, разлетаясь на куски,
У неё круглые глаза от испуга и зелёный вид покойницы. Глаза пожелтели, а губы побелели, и она вот-вот отдаст концы, но нет же. Вот подтягивает к себе какую-то тряпку, а следом нож, и из последних сил встаёт, обращаясь ко мне:
— Раз уж суждено помереть, не лучше ль сделать это как воин, а не…
— Крыса.
Мы понимающе переглянулись и я, положив её руку себе на шею, помогла подняться. От лестницы наверх доносились крики, и разочарованные вопли, смешиваясь с запахами дыма, огня и горящей плоти. В этой разноголосице не разобрать и не понять ничего, только чувствуется как пот застилает глаза, как от сухости пробирает царапающий горло кашель, а от давления в висках будто голова через миг лопнет.
Рука Мали кажется стотонной, а запах её тела отвратительным, но я прижимаю её сильнее к груди, ладонями почти полностью обхватывая щуплое тельце. Как же много силы в этих хрупких костях! Как много магии держится на кончиках пальцев, когда она распахивает запертую дверцу и мы оказываемся в царстве огня и копоти под пылающим небом, где беснуется орда сереброкрылых сильф.
Я падаю на колени, и Маля валится на обугленный пол — над головами пролетает целый залп блестящих перьев и раздаётся гнетущая песнь — к нам пикирует одна из тварей. Сдохнуть не в трюме — это конечно правильное решение, но что толку от меня здесь, если не успею превратиться?
Перекувырнувшись, бросаю в приземлившуюся сильфу палку, которую она режет на две части, пригибаясь и шипя, как змеюка. Она вытягивает вперёд голову, и изо рта вылезает раздвоенный язык, сопровождаемый низким гулом. На мгновение её внимание переместилось на Амалию, спешно сжимающую кулаки в попытке сотворить что-то мощное, а затем возвращается ко мне. В моих руках иная палка. Теперь она горит, запаленная от горящего паруса. Палуба шатается под ногами, корабль стонет как раненный зверь.
Над головами пролетает сереброкрылый дракон, его обозлённый рёв обрывается атакой стаи сильф и он отступает в сторону, а я, наоборот, наступаю вперёд, подражая летунье, зеркале её движения, тем самым доводя до точки кипения. Её хвост бьёт по палубе, торопясь развернуться, прицелиться и ударить по мне заострённым жалом. И она бы успела, да только я не в первый раз танцую — жало прошлось в сантиметре от подбородка — я отшвырнула себя назад, а затем в сторону и опять, упала на колени, подныривая под нацеленные в сердце крылья и вздёрнула горящую палку прямо в плоскую грудь монстра.
Сильфа завопила, заскрежетала, заклокотала будто чайник, вмиг взлетая вверх и с протяжным свистом уходя под воду.
— Ты должна превратиться, Сэл! — закричала Амалия. — Унести нас отсюда, пока корабль не развалился на части!
Она говорила, а я уже действовала, напрягаясь изо всех сил. Только взгляд всё обращался к неизвестному дракону удивительно изящных форм с золотисто-красной чешуёй и потрясающе всеобъемлющем пламенем. Это была драконица. И как же она танцевала в небесах, уворачиваясь и от когтей, и от острых перьев, щедро поливая огнём вопящих неприятельниц!
Мои движения в разы скромнее: пока Амалия из последних сил держала над нами защитный круг, отбиваясь от ударов и гася звонкие перья-стрелы, я обрастала чешуёй и меняла руки на крылья, а ноги на массивные лапы. Меня тянуло как резину, растягивая до невообразимых размеров, а вместе с этим скрипел и ломался пол. Амалия успела запрыгнуть на спину, ухватившись за высокий гребень, когда я взлетела и палубу порвало в щепки.
Застонал корабль. Запел лебединую песнь. Рухнула последняя мачта, жалобно зазвенели рвущиеся канаты и паренёк-дозорный, единственный из нас человек, спрыгнул вниз из своего укрытия, прямо на спину вовремя подоспевшего Деяна.
Я видела ещё одного дракона с человеком на спине — Томар Бай успел выбраться из трюма, и теперь будто обретя второе дыхание разил сильф чёрными молниями, те падали, застывая как скульптуры, беззвучно исчезая во взъерошенных белыми шапками волнах.
Амалия сжимает бёдрами спину, и я повинуюсь, сворачивая в сторону — мимо пикирует сильфа, она делает кувырок в воздухе и задевает больное плечо когтем. Я бью в ответ да с такой силой, что как мячик отправляю тварь в полёт и она врезается в обшивку тонущего корабля, пока я набираю высоту, поднимаясь выше и выше, скрываясь в тумане.
Здесь всё кажется призрачным, далёким, только запах достаёт — гарь пропитала воздух, смешиваясь с тревогой и чувством беды. На моих крыльях застывает вода — так много влаги стоит в воздухе, снизу тянет и жаром, и холодом, а из молочной темноты выныривают то парами, то по одной сильфы. Они возникают так резко, что не всегда успеваю огреть их хвостом или вцепиться в плоть когтями и клыками, так что летучие твари успевают задеть меня, нанося тонкие, но болезненные раны, целясь в крылья, желая порвать перепонки, чтобы я больше не могла летать.
Я потеряла Амалию в тот момент, когда решила, что оторвалась, девушка просто соскользнула со спины, утратив равновесие — ей приходилось использовать магию, чтобы мы оторвались от погони и теперь у неё просто не было сил держаться. Коротко взвизгнув, сложила крылья и нырнула в небесную пену следом за ней, пытаясь хоть чуть-чуть ускориться и нагнать камнем летящее тело.
Её перехватили прямо у воды, подбросили вверх и я смогла аккуратно поймать когтями, благодарно помахав крыльями красному дракону. Та фыркнула, выпустив струйку дыма, а затем устремилась обратно в эпицентр сражения. Снизу, у воды, отчётливее видно, как мало осталось от судна.
Глядя на него, можно официально заявить, что наша экспедиция окончена.
Глава 3. Голый король
Никлос
Он не знал сколько прошло времени. В тюрьме не было ни часов, ни дней, ни ночей. Сплошной сумрак и успокаивающий гул, прерываемый водным шелестом от проплывающих косяков рыб. В какой-то момент забытия он спросил себя: «Прошёл год? Может десятилетие?..» Вечность, отмеряемая нерегулярными приёмами сырой рыбы и солоноватой воды, от которой тошнило и крутило внутренности.
Распластавшись по дну пузыря, Ник подгребал пальцами ледяной песок, рассыпая его надо лбом в тщетной попытке забыться. Он проваливался в сон как в объятия морской пены, заворачивающей волны в тугие спирали, и нырял в безмолвную глубину, мечтая видеть сны или видения, хоть на миг снова увидеть её…