Шрифт:
Margaret George
THE MEMOIRS OF CLEOPATRA. VOL. I
Copyright © 1997 by Margaret George
All rights reserved
Карта выполнена Юлией Каташинской
Издательство Азбука®
Маргарет Джордж – американская писательница, автор шести бестселлеров по версии «Нью-Йорк таймс». Ее перу принадлежат такие исторические романы, как «Генрих VIII и шесть его жен», «Дневники Клеопатры», «Елена Троянская», «Тайна Марии Стюарт» и другие. Мировую славу ей принесла «Автобиография Генриха VIII» (оригинальное название) – писательнице потребовалось
Захватывающая, детально прописанная эпопея с участием множества персонажей. Эта книга поглощает полностью, и кажется, будто древние фрески оживают на ваших глазах.
Один из лучших исторических романов, в котором читателю не терпится затеряться.
…Читатели ни разу не усомнятся в том, что царица Египта рассказывает правду.
В истории Клеопатры есть очарование, неподвластное времени.
Завораживающая история об амбициях, страсти и предательстве в мире Древнего Египта.
Эта книга – настоящая машина времени…
Клеопатре, царице, богине, ученой, воительнице
(69–30 гг. до н. э.)
Элисон, моей Клеопатре Селене
Полу, соединившему в себе Цезаря, Антония и особенно Олимпия
Тебе, о Исида, мать моя, мстительница, сострадательная спутница и защитница во все дни моей жизни от начала и до того часа, когда ты пожелаешь узреть их конец, посвящаю я сию хронику своего земного пути. Тебе, даровавшей мне саму возможность писать, хранившей и оберегавшей написанное и взиравшей на меня, дочь твою, со снисходительным благоволением. Ибо ты подарила мне жизнь, я же, следуя твоей воле, придала этим дням форму и наполнила их своими деяниями. Ныне представляю их на суд твой – истинно и без измышлений. Суди меня, богиня, по делам рук моих и по сокровенным помыслам. Да будет тебе ведомо не только явленное миру, но и сокрытое глубоко в сердце.
Покорно и с надеждой вверяю я свои записи попечению твоему, молю тебя оберегать их и не позволить недругам стереть судьбу и дела дщери твоей из людской памяти.
Я седьмая Клеопатра из царствующего дома Птолемеев, царица, Владычица Обеих Земель; Теа Филопатор – богиня, любящая отца своего; Теа Неотреа – младшая богиня; дочь Птолемея Неос Дионис – Диониса Нового.
Я мать Птолемея Цезаря, Александра Гелиоса, Клеопатры Селены и Птолемея Филадельфа.
Я была женой Гая Юлия Цезаря и женой Марка Антония.
Молю тебя, о богиня, даровать твое покровительство сим письменам, дабы слова мои дошли до потомков.
Первый свиток
Тепло. Ветер. Танцующие голубые воды, плеск волн. Я вижу, слышу, ощущаю их в блаженном спокойствии. Ощущаю даже легкий привкус соли на губах там, где на них попали мельчайшие брызги. А еще ближе чувствую обволакивающий, убаюкивающий запах матери – она прижимает меня к груди и своей ладонью прикрывает мои глаза от солнца. Лодка мягко колеблется, а мать баюкает меня, так что я покачиваюсь в двойном ритме. Это навевает сон, а плеск воды вокруг словно оборачивает мой слух мягким успокаивающим одеялом. И вся я окружена заботой, любовью, лаской. Я помню. Я помню.
А потом… Воспоминание разорвано, перевернуто так же, как перевернулась лодка. Моя мать исчезла, а я барахтаюсь в воздухе, подхваченная чужими грубыми руками. Они схватили детское тельце так крепко, что мне трудно дышать. И плеск – совсем другой, страшный… Я до сих пор слышу этот всплеск и краткие удивленные крики.
Говорят, что я никак не могу этого помнить – мне не было и трех лет, когда мать утонула в гавани.
– Ужасный несчастный случай, да еще и в такой спокойный день, как это вообще могло случиться? Может, лодку повредили? Или кто-нибудь толкнул?.. Да нет, просто она попыталась встать, поскользнулась, потеряла равновесие и упала в воду, а плавать-то она не умела, но мы тогда об этом не знали. Когда узнали, было слишком поздно. Почему же она так часто выходила в море? Так ведь она любила все это, душенька, бедная царица, любила эти цвета и звуки…
Тогдашний ужас словно заключен в ярко-голубой шар: всплеск, брызги, истошные вопли служанок на борту лодки. Говорят, кто-то прыгнул в воду, чтобы помочь царице, и неудачливого спасателя затянуло под днище следом за ней. Вместо одной жизни потеряны две. А еще говорят, будто я верещала, билась, норовила броситься за матерью – и бросилась бы, когда бы не сильные руки няньки, успевшей схватить меня.
Я помню, как меня уложили на спину и удерживали в этом положении так, что я видела лишь внутреннюю сторону балдахина. На ней отражалась блестящая голубизна воды, а я никак не могла освободиться от хватки чужих рук.
Испуганного ребенка следовало бы успокоить, но они и не пытались. Все были слишком озабочены тем, чтобы не дать мне вырваться. Они уверяют, будто и этого я не могу помнить, но я помню. Помню себя вырванной из материнских рук, выставленной напоказ, распластанной в наготе на скамье прогулочной ладьи. Меня держали сильные руки, в то время как суденышко спешило к берегу.
Несколько дней спустя меня перенесли в большую гулкую комнату. Свет, кажется, лился туда со всех сторон, и так же со всех сторон веял ветер. Это комната внутри здания, но мне кажется, будто я нахожусь под открытым небом, ибо это особое помещение предназначено не для человека, а для божества: храм Исиды. Нянька подводит меня – а точнее, чуть ли не волочит за собой – по блестящему каменному полу к огромной статуе.
Постамент настолько велик, что мне трудно разглядеть само изваяние. Я вижу лишь две белые ступни и нечто, вздымающееся ввысь. Лицо теряется в тени.
– Положи цветы к ее ногам, – говорит нянька и дергает меня за руку, сжимающую букетик.
Мне жалко расставаться с цветочками и совсем не хочется куда-то их класть.
– Это Исида, – тихо говорит нянька. – Посмотри на ее лицо. Она смотрит на тебя. Она позаботится о тебе. Теперь она – твоя мать.
Неужели? Я пытаюсь рассмотреть лицо, но оно так высоко и далеко от меня. И оно совсем не похоже на лицо моей мамы.