Восхождение к власти: падение «ангелов»
Шрифт:
– Моя жизнь не есть самая величайшая история, когда-либо рассказанная, чтобы её повествовать, – сказал Андронник, указав холодными металлическими пальцами на книгу, которая покоится на поясе Данте и золотыми буквами на её обложке оттиснута надпись «Novum Testamentum». – А посему, пускай она останется со мной.
– Ох, сколько же вы все скрываете! – возмутился Данте. – То Комаров говорил, что не хочет ничего говорить, то ты пятнадцать лет держишь всё в тайне. Такое ощущение, что вы все совершили нечто страшное.
– Нет. Она просто не интересная, – снова хладно отвечает Андронник.
– Ну, хоть можешь дать какое-то наставление… от прошлой жизни, – попросил Валерон.
И после эти слов Андронник взглянул на левый безымянный палец, где на «живом» металле покоится матовый осколок прошлого, впившийся в душу на долгие лета, обвив его золотым кольцом.
– Не потеряй то, что действительно дорого… и я говорю не про Рейх. – Таковы были последние слова Андронника перед тем, как он накинул ткань на ладонь и вышел прочь.
Глава 2. Поветрие непокорности
Утро следующего дня. Великий Коринф.
Уже давно рассвело и город, огромный конгломерат мегаполисов, освещён тусклым солнцем, скрывшимся за неплотной пеленой серой облачной вуали. Огромные небоскрёбы, «царапающие» верхушками небесную твердь и лачуги с трущобами в пригороде – все они под мрачным светом унылого покрова.
Невообразимо огромный град, раскинувшийся на месте былого Коринфа и расположившийся на север и юг, поглотив более мелкие городки, стал местом сосредоточения власти и силы Империи на Балканах, вобрав в себя и Лутраки. Это выражается в исполинских административных зданиях, величественных нетронутых небоскрёбах на севере, частично сохранённой историчности на юге, огромной армии и множестве статуй, что в камне и бронзе увековечили память героев и святых, которых чтит Рейх. В сердце города, на месте, где некогда был пролив, соединяющий два залива, теперь монументальное строение, целый дворцовый комплекс и ансамбль красивейших строений в неоготическом стиле, устремлённых пиковыми башнями к небесам. Именно там сосредоточена вся власть императора, им отображено вся могущество и сила Рейха и показана милость Канцлера.
Однако небольшой семье, живущей в двухэтажном бело-кирпичном доме, близко к южной окраине города, нет дела до того, как и чем выложена неоспоримая слава правителя страны.
– Сейчас-сейчас, подожди пару секунд, – сказала женщина, продолжая копошиться в небольшом ящичке комода, что-то ища.
В прихожей, вытянутой в форме трёхметрового коридора, стоят двое – девочка, лет семи и её мать. Стены, обклеены приятными обоями цвета сухого лаврового листа, слабо освещены светящей диодной лампой под потолком. Чёрный, подстриженный под каре, волос женщины аккуратно обрамлял её утончённый аристократичный мраморно-бледный лик. На женщине чёрная кожаная короткая куртка, подчеркнувшая стройность, поверх тканевого светлого платья.
– Мама!
На девочку, стоящую у железной двери, устремился тёплый взгляд выразительных светло-голубых глаз, обведённых тушью, а рельефные уста растянулись в улыбке, и последовала бархатная приятная речь:
– Да, Марта.
Девочка с длинным чёрным волосом, одетая в чёрную школьную форму, с округлыми очертаниями лица, пухлыми губами и ясными изумрудными глазами, звонким голосом вопрошает:
– Что ты ищешь?
– Сейчас-сейчас… только найду.
Девушка, перебрав кучу карандашей, ручек и прочей канцелярии нашла небольшой баллончик и, подцепив его утончёнными длинными пальцами, спрятала в кармане.
«Ох, Сериль-Сериль, нужно быть осторожнее» – сказала себе женщина.
Каждый выход на улицу в Великом Коринфе это всегда опасность. Сериль помнит, что город, как весь юг Балкан вошёл в состав Империи без войн, без сражений и это не могло отразиться на правопорядке. В остальных регионах, в послевоенное время, всё моментально брала под контроль Имперская полиция, Инквизиция и Армия Рейха, которые до этого полностью вычищали инакомыслие, а тут все силы, которые выступали против власти Императора, просто смолкли и ушли в подполье, тайно накаляя обстановку.
– Мам, я не хочу в схолу! – заявила девочка.
– Почему, миля моя?
– Там Анастас. Он как узнал, что мой папа – военный, стал обзываться.
– Как?
– Говорит, что я «выводок тиранов». Говорит, что мой папа забрал у них свободу.
– Ничего. Я поговорю с вашим руководителем в классе, чтобы Анастасу сказали, что так нельзя говорить.
«Почему же Империя ничего не делает?» – возмутилась в мыслях Сериль, вспоминая, что нападки в схоле это одна из самых безобидных проявлений ненависти здешнего населения к сторонникам Канцлера, ибо большинство коринфян думают, что у них Рейх отобрал законную свободу.
«И в чём была их долбанная свобода?» – вопрошает у себя Сериль, воспоминая, что до этого в Великом Коринфе в парламенте состояло не менее полусотни различных партий и движений, а теперь, согласно «Договору покорности», только одна политическая сила – Имперская монархическая партия.
«Договор о покорности… видимо им само это название покоя не даёт», – усмехнулась девушка, понимая, что это соглашение беспрецедентное для Империи, ибо оно дало широкую автономию региону, от своего парламента до того, что у южных Балкан есть свой Протоканцлер, входящий в Координационный совет, где собраны все владыки департаментов власти. – «И чего им не радоваться этим подаркам? Такого нет ни в одном клочке земли Империи… совсем мозги забродили после кризиса».
– Мама!
– Идём-идём!
Взяв всё необходимое, девушка взяла дочь за руку, открыла полупрозрачной карточкой дверь, и та со скрипом отворилась и так же её закрыла.
– Доучь! – раздался крепкий возглас посреди серого подъезда и Сериль обернулась. На ступенях стоит высокий мужчина в летах, на котором серое пальто, чёрные брюки и округлые туфли. Сериль приятно смотреть на седину коротких волос этого человека, на слабые морщинки и доброту в глазах; из её ладони выскальзывает рука дочери, но она не пытается остановить её.
– Дедушка Карлос! – радостно закричала Марта. – Дедушка!
– Ох, внученька, – обрадовался мужчина, подняв девчушку на руки.
– Осторожнее пап! – обеспокоилась Сериль. – Вы же в коридоре! Прошу, поставь её обратно.
– Хорошо-хорошо, – согласился Карлос и опустил внучку на бетонную лестницу. – Не даёшь мне с внучкой поиграть.
– Скоро Данте приедет. Я вам её отдам на выходные… там и наиграетесь, – улыбнулась девушка. – А теперь нам нужно идти.
Сериль ощутила, как её нечто в груди обволок тяжёлый змей волнения, сжимаясь и сдавливая всё. Она знает, что это из-за того, что она уже давно не получала вестей от Данте, а тревога за него каждый раз терзает её душу с непередаваемой силой. Девушка почувствовала покалывание в животе, и как её дыхание сбилось от того, что словно железная ладонь стразах за мужа давит на её грудь. Но она тряхнула слегка головой и попыталась вернуться к ситуации.