Восхождение на Фудзи (Репортажи из Японии)
Шрифт:
Дома мать с бабкой смотрели по телевизору новогодний концерт. На экране отплясывали девицы в немыслимо коротких юбочках.
И тут, как всегда, начались сетования, что вот хоть и нет войны, а жить приходится, как солдатке, что муж больше в отъезде, чем дома, а в городе, мол, на каждом шагу соблазны.
Но не только крестьянки занесенного снегами северо-востока хмурились при виде мини-юбок на телевизионном экране. С таким же враждебным чувством смотрел на них и председатель ассоциации торговцев жемчугом.
– Всему виной нелепости современной моды. Треть взращенных с превеликими трудами жемчужин не находит сбыта. Приходится свертывать промыслы. Если уж чего и желать в новом году, так чтобы у японок вновь пробудилось их врожденное чувство меры и художественного вкуса.
Торговец жемчугом был несправедлив, огульно обвиняя своих соотечественниц в забвении национальных традиций. Если бы он мог видеть тех самых девушек, руками которых был собран стоящий перед ним цветной телевизор!
Неделю назад начальник сборочного цеха не узнал своих работниц, когда они повязали головы красными лентами, остановили конвейер и завели речь о прибавке наградных в таких повелительных выражениях, которые на японском языке прямо-таки немыслимы в устах женщин.
Но он тем более не узнал бы их в новогодний вечер. В комнате заводского общежития, украшенной сосной, бамбуком и ветками сливы, чинно сидели кружком ожившие красавицы с картин Утамаро. В каждом их жесте, в каждом повороте головы была та же изысканность и подлинная женственность, которую прославил когда-то великий художник.
На первый взгляд могло показаться, что в руках у девушек две колоды карт. Но это были не просто карты. Рабочее общежитие состязалось в знании древней поэзии. Семьсот лет назад были отобраны сто лучших стихов ста лучших поэтов за семьсот предыдущих лет. Они обрели такую популярность, что доныне остались у молодежи темой излюбленной новогодней игры. На одной колоде из ста карт целиком напечатано каждое четверостишие, имя и портрет поэта, на другой, которая раскладывается на столе, - лишь первые строфы. Выигрывает тот, кто, услышав начало стиха, первым найдет и прочтет его окончание.
Молодая пара медленно двигалась по тротуару в потоке гуляющих. Гинза, Серебряный ряд - центральный торговый квартал Токио - сверкал в новогодний вечер куда ярче своего старинного имени.
Молодожены шли восхищенные неоновым пожарищем. Оба они редко бывали здесь с тех пор, как сняли комнатку на окраине.
Возле прозрачной цилиндрической башни остановились. Молодой муж с увлечением рассказывал, чем объясняется странная конструкция здания без этажей, с полом, опускающимся по спирали. Башня из стекла и металла построена на самом дорогом в Японии участке земли. Он обошелся владельцам в многие миллионы иен.
– Заплатили, так хоть владеют. А нас в любое время могут выселить, грустно заметила жена, нарушив зарок не касаться под праздник этой темы.
Молодая пара без всяких гадалок и прорицателей знала, что новый год сулит им прибавление семейства. А домовладелец включил в двухлетний контракт условие: пока не будет ребенка. Пугали не только поиски, но и необходимость вновь платить при въезде две месячные ставки в качестве "благодарственных", да еще четыре - как залог.
По настоянию жены решили купить домовладельцу новогодний подарок (может быть, он не такой уж бессердечный человек, как говорят соседи).
Долго выбирали, пока не остановились на трех деревянных мартышках, одна из которых закрывает себе руками глаза, другая - уши, третья - рот. Купили их как намек на обывательскую добродетель: "Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не говорю".
Перед праздником хотелось гнать от себя заботы. Впереди было три выходных дня. Они взяли экскурсионный тур на остров Кюсю с заездом на вулкан. Асо - место паломничества молодоженов и самоубийц, как говорилось в проспекте.
Возле кратера вулкана Асо, куда собирались приехать молодожены, коротал новогоднюю ночь полицейский патруль. Он был выставлен на сей раз не затем, чтобы в случае извержения сгонять экскурсантов под похожие на доты бетонные колпаки с надписями: "Укрытие на 60 человек".
Вулкан был безлюден. Но охранять его в новогоднюю ночь приходилось от тех, кто не хочет класть себе под подушку картинку с "Драгоценным кораблем", от тех, кто, не рассчитавшись в положенный день с долгами, вздумает свести счеты с жизнью. Не каждый из обанкротившихся предпринимателей кончает с собой столь старомодным способом. Но лучше уж не допустить самоубийства, чем лазить потом в кратер за телом, задыхаясь от сернистых газов.
В ту самую пору, когда на севере, в горах Иватэ, мальчуган, ожидавший из города отца, шагал домой по розовому от заката снегу, на юге Японии у обрыва над морем, откуда открывался вид на бесчисленные зеленые острова бухты Сасэбо, сидели пятеро рабочих.
Они уже выпили за разговором бутылку саке, открыли вторую и молча жевали ломтики вяленой, чуть приконченной каракатицы.
Словно подводя итог беседе, коренастый сварщик встал, с хрустом расправил плечи и, выразительно взглянув на горизонт, зашвырнул пустую бутылку далеко в море со словами:
– Ну что ж, коли придет сюда этот корабль, встретим как полагается!
Он, разумеется, имел в виду не "Такарабунэ", а американский атомный авианосец "Энтерпрайз", поскольку это были уже не новогодние сны и мечты, а будничная явь.
Что же касается семерых на "Драгоценном корабле", то ветер народной фантазии доставил их к японским берегам как раз вовремя, когда старинные бронзовые колокола начали отбивать сто восемь ударов, возвещающих о начале нового года. Затаив дыхание, прислушивались японцы к их раскатистому басу. Считается, что каждый из этих ударов изгоняет одну из ста восьми бед, которые омрачают человеческую жизнь.
Что если это было бы действительно так! Удар - и колючая проволока американских военных баз превращается в ветки зацветающей сливы. Удар - и хищные силуэты "фантомов" уступают японское небо белокрылым журавлям, символизирующим покой и долгую жизнь.
Каких только чудес не сотворила бы тогда в Японии народная фантазия! Глядь - с каким-то из ста восьми новогодних ударов господам капиталистам пришло бы в голову хоть на десятую часть сократить "деловые кутежи" тогда можно было бы освободить от платы за обучение всех студентов страны
Ну, а если бы со следующим ударом колокола бизнесмены образумились вовсе и порешили обходиться при сделках одним лишь чаем, то на сбереженные деньги можно было бы обеспечить жильем семьсот пятьдесят тысяч семей, то есть ежегодно делать счастливыми три четверти молодоженов.