Восхождение Примарха
Шрифт:
— Тогда давайте чёрными, я же приехал позже.
— Нет-нет, — запротестовал Вяземский. — Я тут по вашей просьбе, вам и начинать.
Он повернул шахматную доску с расставленными на ней фигурами так, что белые фигуры, выполненные из слоновой кости, оказались напротив Державина.
— Что ж, будь по-вашему, — ответил тот.
И тут же продвинул на пару клеток вперёд королевскую пешку.
— Лихо, — улыбнулся толстяк. — Отвечу по классике, — и двинул свою такую же.
— Скажите, зачем вам младшая фигура моего рода? — министр решился на практически прямой вопрос.
Он побоялся, что глубокое иносказание может убить всю суть его претензий, а сейчас нужно было предельное понимание ситуации обоими игроками.
— Простите, но я решительно не знаю, о чём вы, — Вяземский развёл руками.
— Вы, наверняка, слышали про недавнее покушение на моего внука. Можете как-то прокомментировать?
— Слышал. Но боюсь, что не обладаю никакой информацией по данному вопросу.
Тогда Державин аккуратно вынул из кармана пиджака свёрнутый платок, неспешно отогнул его края и вместо фигуры положил перед оппонентом перстень, который получил от Рябова.
— Вот даже как!
Было видно, что Илья Святославович удивлён, но не очень.
Министр ждал ответного хода, и тот не заставил себя долго ждать.
Вяземский достал очень похожий свёрток и раскрыл его. Внутри лежала запонка, на которой отчётливо виднелась стилизованная «Д», зажатая в кулаке. Она также оказалась на доске вместо очередной фигуры.
— Интересно, — пробасил Державин. — Вечер перестаёт быть томным. Давно это у вас?
— Вовсе нет. Буквально вчера я получил эту вещицу. Хотел сегодня звонить вам, но вы меня опередили. Вы позволите? — и он указал на перстень.
— Да, конечно, — ответил министр.
— Так вот, — забирая перстень и убирая его в карман, продолжал Вяземский, — эту запонку нашли на том месте, где позавчера избили моего младшего внука.
— Это которого?
— Вы вряд ли знаете. Его зовут Павел, и он унаследовал моё проклятие. Даже ходить не может. Представляете, что я подумал, когда мне доложили, что его избил кто-то из ваших?
— Убил бы, — кивнул Державин.
— Я сразу стал думать, где перешёл дорогу, — Илья Святославович осёкся, картинно посмотрел по сторонам и закончил: — белым.
Министр взглянул на доску, оценил ситуацию и вывел вперёд коня.
— Признаться, и мне было чудно. Никогда никаких противоречий, и тут вдруг младшую фигуру с доски хотят снять.
— Полагаете, — Вяземский взял с доски пешку и повертел её в руках, — хотели использовать наши силы в своей партии?
— Уверен. Теперь, после начала нашей с вами игры просто уверен.
— Что ж, тогда ваш ход конём — очень сильная вещь. Пожалуй, поддержу. Но предлагаю всем показать, что мы по разные стороны доски, чтобы увидеть, кто хочет извлечь пользу из нашей с вами игры.
— Принято, — ответил Державин и едва заметно склонил голову.
В этой, казалось бы, бессмысленной беседе главы двух старинных родов заключили договор о сотрудничестве, который не требовал никаких подписей и других заверений. Кто-то решил стравить их, и теперь предстояло выяснить: кто и для каких целей.
Примерно посередине партии Игорь Всеволодович порывисто встал и, ни слова не говоря, вышел из комнаты, хлопнув дверью. Илья Святославович остался сидеть, слабо улыбаясь. Всё шло по плану. По их новому плану.
Я был в спортзале за час до начала тренировки с Ван Ли.
«В здоровом теле — крутой паук, — сказал мне Архос. — Ты должен работать с этим телом, развивая его так, чтобы повышенные физические нагрузки стали для тебя нормой».
«Я как раз хотел этим заняться. Что посоветуешь? Штанга? Брусья? Бег?»
«Ты — Примарх. Ты должен научиться ходить по стенам так, словно занимался этим с рождения. В вашем зале есть стенка для скалолазания. Начни с неё».
И я начал.
Никогда не занимался скалолазанием. Дома больше всего любил плавание и подвижные игры. А это тело, судя по всему, вообще редко сталкивалось с физической нагрузкой.
Именно поэтому мои первые попытки забраться на десятиметровую высоту, цепляясь за специальные выступы, терпели крах. Максимум у меня получилось подняться метра на полтора, после чего потные пальцы выскользнули из выемки, и я рухнул на пол.
Сцепив зубы, больше от злости, я взял тальк, присыпал им ладони и полез снова.
И снова.
И снова.
Мышцы забивались, превращаясь в самый настоящий камень. Рук я уже практически не чувствовал. Не удивлюсь, если завтра всё тело передаст мне большой и весьма болезненный привет, но когда меня это останавливало.
До прихода Ван Ли оставалось минут пятнадцать, когда я вдруг осознал одну простую вещь: я — летающий паук, аэрах, а значит, могу использовать паутину, цепляясь за неровности, а ещё могу изменить подушечки пальцев для более жёсткой сцепки с поверхностью.
Осознание, правда, не превратило восхождение по стене из пытки в лёгкую прогулку, но всё же облегчило его. Там, где раньше пальцы соскальзывали от усталости, теперь был крепкий захват зацепов. Распределять вес стало удобней, и я почувствовал воодушевление. Трудности доставил лишь самый конец трассы. И то лишь потому, что я снова забыл о паутине. Но вспомнил уже почти на автомате. В попытке дотянуться до последнего зацепа, я осознал, что не достаю. Паутина появилась так быстро и так естественно, словно подчинилась моим мыслям. Оставалось только подтянуться. Есть! Я забрался!