Восхождение язычника 3
Шрифт:
При виде нас люди начали разбегаться и прятаться, в основном это были старики, старухи и дети.
Оглядываясь по сторонам, я понимал, что здесь люди словно звери живут, если не хуже. От избытка чувств меня начало потряхивать.
— Вот здесь, — мы остановились возле одной из нор, выкопанной под березой. И, чтобы пролезть внутрь, взрослому мужчине придется согнуться в три погибели. — Там мы и живем, внутри Соловка и Дубыня, я сейчас, — и парень хотел уже юркнуть в нору, но Прокоп не позволил этого сделать, удерживая, и вопросительно взглянул на меня.
—
— Зачем, я бы сам, он Соловку испугает, — возмутился Лют, готовый нырнуть вслед за Прокопом, но парня удержал уже я, положив руку на плечо и сжав его.
— А-а-а, — раздался девчачий крик из норы. А Лют весь напрягся.
И спустя мгновение из-под земли выглянул Прокоп.
— Темно там и воняет, тряпье какое-то всюду. Девчонка совсем малая и старик, я подумал сначала, что мертвый, — и на этих словах Лют весь сжался, — а после пригляделся, нет, лежит гляделки свои пучит.
— Давай их сюда, вытаскивай, — спустя несколько мгновений раздумий ответил я.
— Зачем, вы обещали нас накормить, — начал кричать Лют и вырвался, отбежав на пару шагов и зло глядя на меня. — Мы договор заключили, я вам поверил.
— Накормим, я от своих слов не отказываюсь, но не здесь же кормить, — и я обвел рукой этот поселок. — Чтобы у вас все забрали!
Лют наклонил голову и сжимал кулаки. Мне даже на секунду показалось, что он готов на меня броситься, но в это мгновение показался Прокоп, который вытащил чумазую девчонку, что брыкалась и верещала. Одета она была в такое же тряпье, что и Лют. На вид ей было лет пять, вряд ли больше. Увидев Люта, она перестала сопротивляться, я же сделал пару шагов к Прокопу и принял девчонку на руки. Она оказалась очень легкой, почти пушинка.
Лют же тем временем подошел к ней и взял за руку.
Остальные лишь молча наблюдали, не вмешиваясь, даже на лице Димитра что-то промелькнуло, и было видно, что не так уж он и против задержки.
— Слушай, Лют, а что вы в холопы-то не подались, явно ведь слаще бы пришлось, чем вот так жить.
— Когда пришли сюда, пытались, меня брали, а вот Соловка и Дубыня никому не нужны. Она малая еще слишком была, а Дубыня уже стар, — ответил мне парень, не отпуская руку девчонки.
— И много здесь таких? — я кивнул на его соседей.
— Да почитай все, кто мал, а кто и стар для работы, — спокойно ответил парень.
— И что, никто насильно не пытался тебя в холопы повязать? — не удержался я от вопроса.
— Я вольный, — серьезно произнес парень, — и ничего не творил, чтобы меня насильно в холопы, — а потом тихо добавил: — Почти. И еще сказывали мне, что с десяток зим назад пришлые хотели такого же вольного, как и я, в холопы повязать, но как в городе узнали, так воспротивились, пришлых сильно побили, насилу посадник всех угомонить смог. Вот и не трогают нас ни пришлые, ни свои, только если по согласию в холопы.
М-да, интересная история, ну все же Новгород не зря называют вольным городом.
А тут и Прокоп вылез и, кряхтя, достал из норы древнего и худого старика, от которого весьма попахивало, и далеко не ароматом цветов.
— Ладно, пойдем, нечего здесь нам делать.
И Прокоп поднял старика на руки, а девчонку у меня хотел Дален взять, но она вцепилась в меня, так и шли обратно. А прохожий люд с интересом на нас поглядывал и перешептывался.
Вернувшись к ладье, я передал девчонку на руки подскочившей Апфии. Которая с нежностью у меня ее приняла.
— В общем так, в корчму их. Накормить и отмыть, да и одежку подберите какую-нибудь, — указал я на людей и глянул на Филиппа.
— Сделаем, — просто ответил он мне.
Я же развернулся к Люту, который смотрел на меня с подозрением, не веря, что все так просто.
— Вот видишь, свое слово я сдержал, — я глянул на него.
— Еще не сдержали, — выдал мальчишка.
Я же лишь развел руками и ответил:
— Ты сам все слышал, у меня сейчас дела, и когда я вернусь, мы заключим с тобой новый договор, ты ведь дождешься меня?
— Соловка и Дубыня у вас, куда я денусь, — скорчив гримасу, произнес Лют.
— Ладно, идите, — я махнул рукой. И Апфия с Соловкой на руках и Прокоп со стариком в сопровождении Филиппа и Люта двинулись в сторону корчмы.
— Яромир, у тебя рубаха грязная, не следует в таком виде к князю являться, — высказался Димитр, оглядывая меня с головы до ног.
Я осмотрел рубаху, и он действительно был прав. Стянув ее с себя, я попросил подать мой мешок с вещами и, немного порывшись, вытащил пару чистых рубах. И выбрав, на мой взгляд, самую подходящую, в которой не будет стыдно, надел на себя.
— Та все же лучше была, — вынес вердикт Димитр, смотря на меня, я лишь махнул рукой.
— Так, давайте дары, — проговорил я, ни к кому конкретно не обращаясь.
И с ладьи начали подавать заранее заготовленное. Небольшой бочонок с вином литров на двадцать перекочевал в руки к Гостивиту, шкатулку с деньгами я доверил нести Далену, сам же взял меч, завернутый в шелк.
— Двинули, — я взглянул на Димитра.
— Пойдемте, — и он повел нас на храмовую сторону. По мосту, перекинутому через Волхов. Шириной он был метров пять, и телеги, которые двигались из одной стороны в другую, могли разъехаться, не говоря о пеших или конных. Сам мост покоился на высоких сваях, вбитых в дно Волхова. Под ним спокойно проходили ладьи и дракары, правда, парус приходилось для этого снимать, но это такие мелочи.
— Скажи, зачем тебе этот мальчишка и его семья, пожалел, что ли? — спросил Димитр.
Я же обратил внимание, что Гостивит и Дален прислушиваются.
— Пожалел тоже, опять же, он местный вроде как или живет здесь давно, так что многое может рассказать, слухи на торге собрать, что может пригодиться. В конце концов, «принеси-подай» тоже нужен.
Парни слушали меня с одобрением.
— Меня больше интересует сейчас то, что мы просто так заявимся к князю, — с сомнением протянул я. — А то я даже не подумал на этот счет, а вдруг нас даже на порог не пустят, — признал я ошибку.