Восхождение
Шрифт:
У наших ног переливается бирюзовая святая вода. В ней отражается часовня. Вот по лесенке в воду спускается пожилая женщина в белой рубашке. От ее шумных окунаний по воде расходятся круги. Отражение часовни искажается, извивается и передо мной мелькает силуэт батюшки Серафима с крестом в благословляющей руке.
Под нерешительным взором американца раздеваюсь. Молюсь Господу, Пресвятой Богородице и преподобному Серафиму. Пролезаю под перилами ограждения и опускаюсь в воду. Пока ноги касаются дна, и уровень воды устанавливается на уровне груди, меня обжигает ледяной холод. Трижды окунаюсь и обратно по перекладинам перил, как по лесенке, забираюсь на дощатый настил. В голове
В это время мой Степан медленно раздевается, аккуратно складывает одежду на скамье и внимательно слушает бородатого парня лет двадцати пяти. Тот объясняет, что в святой источник окунаться надо с головой трижды и желательно три раза по три дня. Обязательно с головой, потому что тогда все до единого бесы из тебя выскакивают, и ты очищаешься.
Степан погружается в святой источник и, фыркая, улыбаясь, возвращается на мостик, присаживается на скамью. После холодной воды все тело горит, поэтому холода не ощущаешь. Потихоньку одеваемся. Негромко переговариваемся, боясь нарушить царящий здесь мирный покой. Наш советник по имени Виктор, трудник монастыря, рассказывает нам, что почти каждый день ездит сюда окунаться. За два года наблюдал множество случаев исцеления. Приезжали сюда на инвалидных колясках, а уезжали на своих ногах. Девочка одна тут с месяц назад упиралась, не хотела в воду святую входить, так ее папа обхватил руками и вместе с ней окунался. А девчонка кричала басом, как пьяный мужик: «Все равно не дам тебе курить бросить!»
Бесноватые здесь кричат, а потом исцеляются и становятся мирными. Вот и сегодня днем видел он, как девушка красивая и хорошо одетая кричала здесь, как резаный поросенок. И снова мое сердце сдавило, будто это меня касается. Я прошу Виктора описать ее подробнее. Пока он составляет ее словесный портрет, мои подозрения все более укрепляются: кажется, нас со Степаном ожидает одна очень важная встреча.
Одетые и свежие, с мокрыми волосами — идем по мосткам к стоянке. С благодарностью подходим к образу преподобного Серафима. Снова тонкое благоухание исходит от иконы.
Заглядываем в часовенку у озера. Здесь среди иконок, свечей и книг обнаруживаю цветную фотографию с отражением в синеве озерной святой воды силуэта шатра с луковкой и крестом часовни. Только что я видел это! 3/4 в изгибе озерной волны отражается батюшка Серафим, осеняющий крестом купающихся… По моей спине медленно прокатывается волна мурашек, сверху вниз и обратно. Степан из-за плеча разглядывает фотографию, широко открыв рот.
Сразу за мостиком через речку — стол, где продают чай с пирожками. Мы с аппетитом перекусываем, угощая нашего рассказчика, и предлагаем подбросить его домой. Виктор соглашается.
Володя, заводит машину и, обернувшись к нам, весело говорит:
3/4 Вы, мужики, будто заново родились. Приятно на вас посмотреть.
Едем мимо древних сосен, молчим, глядя в окна. Красиво здесь! Но кроме этого что-то еще загадочное постоянно притягивает взоры. Мне, например, кажется, что где-то рядом, может быть, вон за той стройной березкой, или за этой мощной сосной 3/4 ходит в светлом балахоне величайший светоч земли русской 3/4 батюшка Серафим. И не иконно застывший, но живой 3/4 подвижный, улыбчивый, необычайно добрый, с пронзительным взором всевидящих ясных глаз.
3/4 Володя, останови, пожалуйста, 3/4 слышу рядом изменившийся хриплый голос Степана.
Машина прижимается к обочине, я выхожу, наклоняю переднее сидение, выпускаю его. Он выпрыгивает, пробегает несколько шагов и падает в песок на колени. Его голова медленно опускается, лоб упирается в песок, спина сотрясается.
3/4 Эк, парня проняло! Видать не зря сюда приехал, 3/4 громко шепчет Володя.
3/4 А сюда никто зря не приезжает, 3/4 шепчет ему в ответ Виктор.
Нерешительно подхожу к Степану и тоже становлюсь рядом на колени. Кладу ладонь на выгнутую спину с выступающим позвоночником. Он громко всхлипывает, вытирает мокрое лицо и сдавленно произносит:
3/4 Это святая земля, Дима! Это святая Русь… 3/4 он гладит песок, кочку с пучком примятой травы. 3/4 И это моя земля, моя Родина, слышишь? Ты что думаешь, я тупой бесчувственный американец, да? Да мне ходить по этой земле страшно, потому что она святая, понимаешь? Ее целовать нужно, а я, как скотина, хожу по ней. Это моя земля! Это земля моих предков! Это моя Родина! Моя Русь!
3/4 Да Степан, твоя… И никто у тебя этого не отнимет.
3/4 И в эту… в этот Содом американский я возвращаться не хочу. Там одна мерзость! 3/4 он отрицательно мотает головой, растопыренными пальцами показывает на сосны, небо, карьерное озерцо в песчаных берегах. 3/4 Здесь! нужно жить. Здесь! хочу умереть…
3/4 Хорошо, Степан, только прежде нам с тобой много чего сделать нужно.
3/4 Димитрий, ты только скажи что 3/4 я сделаю.
3/4 Господь укажет нам 3/4 и что, и где…
Перелом
Говорили мне раньше, предупреждали, что бесполезно что-либо планировать в таком святом месте, как Дивеево. Ангелы здесь водят людей. Ранним утром стоим со Степаном в очереди на исповедь. Единственный священник 3/4 и не меньше сотни исповедников. Шансов исповедаться у нас почти нет. Вчера вечером, когда нас буквально вытолкнули из собора, исповедь у нас уже сорвалась. Первыми заняли очередь. Но неожиданно открыли доступ к образу «Умиление», и пока мы прикладывались, священник принял полсотни людей и ушел.
Я мысленно взываю сейчас к преподобному Серафиму, Степан же неотрывно смотрит на «Умиление» и тихонько шепчет молитву Богородице. Перед нами целая толпа народа. Входит еще одна группа людей и пристраивается почему-то параллельно с нами, потихоньку оттесняя нас от аналоя.
Вдруг меня под локоть берут чьи-то сильные руки и влекут в сторону, я автоматически цепляюсь за Степана 3/4 так, один за другим, мы первыми оказываемся у второго аналоя. А священник, выдернувший нас из толпы, стоит, опираясь рукой на аналой, и улыбается нам. Если я исповедуюсь недолго и на удивление дежурно, то Степан мой, стоя на коленях, рыдает, как дитя. Священник нагибается к нему, накрыв епитрахилью, и говорит, говорит с ним… Но, слава Богу, они, кажется, оба довольны исповедью, и мы отходим в левый придел поближе к мощам батюшки Серафима. Здесь собралась сотня, не меньше, причастников.
Сейчас мне принимать Святые Дары. Через несколько минут встречать и принимать в «доме моем» Творца и Вседержителя всего и всех, а там, внутри дома моего темно и холодно. Вот так, Дмитрий Сергеевич, показывается тебе твоя «великодержавная» серая немочь. Американец целует землю, Русь святую прозревая духом, горит покаянным огнем, а ты 3/4 как глыба гранита, будто каменюка замороженная… Как ты там называл отошедших от Православия? Что, даже и произносить этого словечка не хочешь? Это не потому ли, что на сегодня это твоя характеристика? Господи, прости меня, прах и пепел, возомнивший себя чем-то стоящим! Никто я пред Твоим явлением, пред Судом Твоим, пред величием Твоим, пред всесовершенным Совершенством Твоим. Прости меня, Господи, грязь подножную, недостойную Тебя!..