Воскресенье - пришел лесник и (Риадан - 2)

Талалаев Владимир

– - Спасибо за него, Ваше Величество!

– - За них, молодой человек, за них...

– - Ах, да, еще ж Браслет...

– - А еще я тебе посоветовал бы взять с собою Чашу.

– - Спасибо, но я как-нибудь воздержусь... Опасная вещица...

– - Опасная для того, кто из нее пьет... А вот для того, кто не пьет, но дает испить другим -- ну совершенно безвредна!

– - И все же -- я не хотел бы рисковать...

– - Ваше право, юноша... Может -- возьмете еще что?

– - Думаю, я достаточно уже запасся. Остался один вопрос: а как я туда попаду? На Землю, в смысле...

– - Ну, это-то не проблема!
– - и король сделал странный жест руками, словно раздвинул пространство.

В

образовавшейся щели была дорога. Тусклая, из серо-голубой клубящейся пыли, а над нею горели яркие звезды.

Король поставил свою подпись в листе Контракта, даже не глянув на указанный срок аренды души. Похоже -- это его не интересовало...

И Саттарис, спрятав Контракт, шагнул на дорогу в расщелине. Тут же мир словно перевернулся: девил шел по дороге из пылающих звезд, а над ним раскинулось небо из клубящейся серо-голубой пыли...

Где-то там, в конце Пути, его ждала Земля... Саттарис сделал шаг, другой и наконец расслабился. Позволил глуповатой ухмылочке сползти с лица, ослабил контроль трех Первичных Уровней Мысли -- все-таки тяжеловато так долго изображать из себя наивного идиота (ему! величайшему цинику всех миров!), да и то не понятно -- успешно ли? Саттарис нахмурился: "Король-то не дурак! Колле-е-ега!" Он хмыкнул. Впрочем, даже если он все и понял... Как говорил дядюшка Мефисто, "пожар идет по плану". И Саттарис удовлетворенно похлопал себя по карману с Контрактом.

Сельвин вздрогнул: только что он отчетливо слышал мысли двоих -- и вдруг один из них куда-то исчез, словно выключился. Второй же просто расцвел от счастья...

Стоило тщательно проанализировать все услышанное.

И тут один из серебряных -- кажется, ефрейтор -- спросил:

– - Летим вперед? Берем "языка"?

– - Вперед?!
– - Сельвин задумался.
– - Скорее -- назад... Срочно сматываемся!!!

Они успели взмыть и лечь на обратный курс всего лишь за минуту до того, как на поляну хлынули полчища стандартных арбалетчиков в сером..."

– - Вот такое вот воспоминаньице... Замечу только, что позже я разобрался с лунами Кринна. тут Король слукавил: заменив луны на Луну, он стандартизировал Кринн, сделав его одной из теней Земли, лишив самобытности и оригинальности...

Глава 8

– - Так ты, значит, девил...
– - пробасил дракон.
– - Попросту говоря -дьявол, так?

– - Не совсем... Во-первых, бывший девил, ибо я выкупил и дособрал свою душу, а потому и смог снова стать смертным, чем и горжусь! А во-вторых, дьяволов не бывает, они вымышленные персонажи, в отличие от девилов...

– - Ты умеешь интриговать... А знаешь -- я сейчас захлопну выход и не выпущу тебя до тех пор, пока не услышу от тебя подробности о деволах.

– - Ой, отцепись! У меня и так уже в глотке сухо, как в Каракумах! Я не потяну такую длинную историю!.. А упускать подробности -- себя не уважать! Кинул бы ты в меня шлемом мыслесъемника, я бы напрямую странслировал, с подробностями!

– - Так ты понял, кто я?

– - Ага! Деволы -- не дикари! Но вся беда в том, что ближайшая точка техобслуживания -- там же, где и Город Драконов, который ищут эти Всадники. А ты, похоже, не в очень-то летабельном состоянии...

– - Угу... Но рассказы твои мне понравились... А ты что -- действительно встречался с драконами? С настоящими?

– - Ага! И даже чуть не купил у одного из них душу... Но Крысиный Король успел первым, зараза! Но это не имеет отношения к предыстории деволов. Так что тебе первым показать?

– - Про деволов... Возьми шлем справа, под пультом...

* * *

Non Deus hominem, sed homo Deum ex nihilo creavit.

Утро никак не предвещало, что день окажется интересным. Скорее совсем наоборот. Солнце беременным апельсином висело в мутном английском небе, едва достигнув зенита, когда

Бран с трудом разлепил веки. Как только он это сделал, он понял, какая это была ошибка. Но было поздно. Ровной, как архиепископский посох, шеренгой перед ним выстроились, вытянувшись во весь свой немалый рост, насущные проблемы всякого современного алхимика-практика: закончился кал летучей мыши, рука самоубийцы, купленная за бешенные деньги у беглого каторжника с Гримпенской трясины, оказалась на деле рукой человека, умершего от несварения желудка, в результате приворотное зелье, любовно сделанное Браном для внутреннего, так сказать, употребления, приобрело неописанные оккультной наукой свойства... Бран скривился и поморщил свой длинный с горбинкой нос, украшенный импозантной бородавкой. В животе противно урчало. "Не хлебом... Единым... В трех лицах..." передразнил он местного зануду брата Антония. Как и следовало ожидать есть от этого захотелось еще сильнее. "Где бы взять чего пожрать?" стихами выразил свою печаль Бран. Вопрос этот был скорее риторическим, так как редко выдавалось в жизни алхимика утро, когда не приходилось его себе задавать. Через некоторое время Бран понял, что придется снова идти в кабак. Со стоном разогнув затекшие конечности, он собрал в сумку те препараты и зелья, которые он еще не выпил с похмелья сам и надеялся продать.

Уже выйдя из своей глинобитной халупы и пройдя с дюжину шагов по улице, Бран насторожился. Время было достаточно позднее, но городок словно вымер. Все окна и двери были плотно закрыты. Надоедливая детвора не возилась в пыли у дороги. Хозяйки не выходили купить чего-нибудь и посплетничать. Вечный гул рыночной площади смолк. Казалось, единственным звуком было настойчивое урчание у Брана в животе. Алхимик подумал с минуту и медленно, осторожно двинулся в сторону площади. Первым, что повергло его в недоумение, когда он подкрался к кузне и выглянул из-за угла, была корчма. Старая, хорошо знакомая вывеска с полустертой надписью "У ведьмы Джин" оказалась тщательно завешенной куском мешковины, на котором красовались кривые буквы: "У свитова Никалая". Бран, который очень гордился своим умением читать, чуть не фыркнул от досады. Рядом послышались голоса. Он высунулся чуть дальше и молниеносно рванулся назад. Несчастный алхимик прижался к стене кузницы, обливаясь холодным потом. А приведшее его в такую прострацию зрелище не несло в себе, на первый взгляд, ничего пугающего.

Посреди площади, как раз напротив входа в покосившуюся церковь, были свалены в неаккуратную кучу дрова, сено и даже валежник, который какая-то неведомая сила притащила из соседнего леса. В нескольких футах от нее на земле лежала длинная, в полтора человеческих роста, толстая жердь, на которую устало опирались лопата и заступ. Чуть поодаль стояли двое. Первым был монах в длинной черной рясе. Несмотря на теплую погоду, он глубоко надвинул клобук, так что лицо его было трудно разглядеть, только время от времени поблескивали из-под капюшона хитрые глазки. Монах был высок и худ, как щепка. Вторым был воин. Поверх старого, но добротного доспеха он носил белый нарамник с гербом, в котором доминировал небесно-голубой цвет. Длинный, до пят, зеленый плащ скрепляла медная фибула. Довершал его наряд искривленный палаш у пояса. Ни один из них не заметил Брана, так они были увлечены разговором.

– - ...и все таки, брат Бенвенуцио, -- говорил с сильным шотландским акцентом воин, -- это несправедливо. Я это все сюда притащил, а теперь еще и копать должен? Сам копай!

– - Да. Но тем не менее, -- ответствовал скромный монах.

– - Да я ведь какой-никакой дворянин!

– - Да. Но тем не менее.

– - Я тут, чтобы это... искоренять ересь, вот, а не заниматься черной работой!

– - Да. Но тем не менее.

– - Я тебя должен защищать, а не с лопатой корячиться!