Воскрешающая

Моя обожаемая «Птичка» – я так ласково называю свой любимый звездолёт – с лёгким жужжанием опустилась на магнитные подковы стоянки перед огромным небоскрёбом. На его рекламных щитах и на крыше ярко мигала неоновая надпись: «Бюро по Продаже Космических Объектов».

На рекламных щитах была и другая информация типа: «Межпланетная станция «Музеум» предлагает совершить познавательную трехнедельную экскурсию на Землю. Кто знает историю Земли – колыбели человечества, тот сможет предугадать будущее своей собственности!». Или: налоговая полиция «Межкосмополишен» советует: «Собственность или налог на неё? Спит спокойно тот, кто время наше бережёт! Из двух зол выбери меньшее!». Была и такая надпись: «Мона–Виктория предскажет судьбу по древнейшим картам Таро, укажет на врагов, поможет решить многие космические проблемы». Это, конечно, очень интересно, но я спешила. Мне необходимо было как можно скорее уладить свои проблемы, которые будут не по силам Моне–Виктории.

Снаружи царило спокойствие, освещаемое никогда незатухающим искусственным солнцем и чарующее ощущением безопасности.

Поставив «Птичку» на сигнализацию, я покинула своё уютное гнездышко и быстрым шагом направилась к парадному входу здания.

У входа меня встречал швейцар в строгой ливрее старинного покроя. Он улыбался в восхищении, осматривая меня.

А должное впечатление, я умела произвести: высокая волнистая причёска «жёлтый водопад» специально придуманная мной для предстоящей встречи. Эта причёска подчёркивала красоту в настоящий момент светло–каштановых волос, обладающих редким свойством – они меняли цвет в зависимости от освещения или настроения.

Далее – симпатичное, но далекое от космического идеала личико с большими серыми глазами, плавными очертаниями тёмных бровей и ещё более тёмных ресниц. Нос, рот и подбородок меня вполне устраивали так, что на стол к пластическому хирургу ложиться я никогда не собиралась.

Одета я была в блестящую синюю блузку, белые брюки, развевающиеся при ходьбе и белые на высоком каблуке туфли.

Швейцар готов был распахнуть передо мной двери, но перед этим – того требовали правила – вежливо поинтересовался:

– Я могу вам помочь, мэм?

– Да, – ответила я, улыбнувшись, – вы можете мне помочь. Я к вице–президенту.

– Он на четырнадцатом этаже, мэм, – швейцар распахнул дверь.

– Благодарю, я найду дорогу.

В ответ донёсся вздох огорчения.

Осматриваться было некогда. Быстро отыскав глазами лифт, я вклинилась в пёструю толпу спешащих по своим делам людей.

Найти приёмную вице–президента не составило труда. Респектабельного вида мужчина – секретарь доложил шефу о моём прибытии и разрешил войти.

Помедлив несколько секунд, я взглядом проводила секретаря до его рабочего места, сделала глубокий вдох и толкнула дверь.

Больше всего на свете я боюсь мертвецов и всего, что с ними связано: кости, мумии, органы, части тел. Как меня заверила моя подруга Анатабель – в этом здании я просто не могу на что–нибудь подобное наткнуться. За исключением дохлых мух. О, как я на это надеялась!

К моему безмерному ужасу надеждам этим не суждено было сбыться.

– Здравствуйте! – поздоровалась я, увидев перед собой тучного мужчину лет пятидесяти (если брать в расчёт столетний средний возраст человека, не принимающего препараты «бессмертия»). Он был в чёрном костюме с ярко–жёлтым галстуком, чёрные волосы сплетены сзади в тонкую косичку, а на носу – очки.

В этих очках я как раз и заметила отражение, находящегося сбоку от двери, чучела пёстрого зверя из семейства кошачьих. Чтобы избежать возможных неприятностей я резко отвела в сторону взгляд и произнесла:

– Ваше Бюро настаивало на личной встрече. Меня зовут Лануф Ричард–Анна.

– Добро пожаловать! Я очень рад вас видеть, прошу, присаживайтесь. Мы действительно вас ждали. Нам удалось подыскать для вас кое–что интересное… – вице–президент интригующе замолчал.

Я опустилась в объёмное мягкое кресло, обтянутое розовым бархатом и посмотрела на его руки, сжатые в замок. Под ними лежала стопка исписанных печатным текстом листов. Стол, за которым он сидел, тоже был обтянут розовым бархатом, а немногочисленные письменные принадлежности: ручки и карандаши аккуратно стояли в резном деревянном стакане.

– Вы уверены, что, то, что вы собираетесь мне предложить совершенно безжизненно?

– Я признаться был удивлён, когда узнал, что Пустынная планета обитаема. Это наша ошибка и Бюро готово обменять её на планету, название которой ещё не придумано. Вы сами назовете её.

– Так, так, – усмехнулась я, – и в какую астрономическую сумму мне обойдётся эта сделка?

По глазам собеседника я не могла ничего узнать, так как помнила о жутком отражении в очках. Нос его недовольно вздернулся. Я, конечно, понимаю – эта сделка для него много значит, но лично я рисковала не только деньгами.

Пустынная планета, на которой я прожила едва ли более пяти лет, оказалась в дальнейшем непригодна для моего существования. Биологическая жизнь и полезные ископаемые осчастливят кого угодно, но не меня.

Вице–президент, после некоторых раздумий пододвинул мне лист, в верхней строке которого стояла двадцатизначная цифра.

– Эта сумма слишком велика, и я отказываюсь от сделки! – заявила я, даже не читая описания планеты.

– Вы богатая женщина и я знаю, что сумма для вас не имеет большого значения. В чём дело?

– А в том, что мне хочется оставить Пустынную планету себе. Я могу предложить периодически выплачивать часть доходов с платиновых рудников в счёт погашения долга.

Шеф Бюро по Продаже Космических Объектов (БПКО) погрузился в размышления. Он машинально поднялся, подошёл к бару и спросил меня:

– Что–нибудь желаете?

– Нет, – коротко ответила я.

Бар находился за пределами периферического зрения, и я не рискнула повернуться. Вполне возможно дверцы у него зеркальные, а мне не хотелось увидеть в них отражение чучела, о существовании которого я не забывала ни на минуту.

– Эта планета недавно исследована и на сто процентов гарантии лишена жизни, – произнёс вице–президент, наполняя напитком стакан.

– Вы забываете, что и Марс всегда казался безжизненным.

– Вы правы. Этот факт человечеству удалось оспорить.

На Марсе, естественно, после того, как мои ноги ступили на его красно–бурую поверхность, а разум совершенно случайно обнаружил останки людей, живших на нём сотни миллионов лет назад, таинственным образом явилось человечеству племя двуногих дикарей. Как впоследствии выяснилось, они смогли доказать, что дикарями не являются, а наличие умственных способностей у них ни что иное, как продукт эволюции, а не радиации.