Воскрешающая
Шрифт:
– Признаюсь, я этого не знала.
– Поймите меня правильно: положение ваше зависит только от вас. Ему не понравится ваше упрямство, и он применит любые способы, чтобы добиться своего. Вы уже несвободная женщина. Мне жаль, но вы бессильны, что–либо сделать. Сбежать отсюда невозможно, даже не мечтайте об этом. Все службы, с которыми тесно связана ваша жизнь, уже получили «ваше» распоряжение о переходе к ним полномочий по использованию средств и уплате налогов. Татхенган всё предусмотрел: ваше состояние будет расти, для всех вы по–прежнему «Леди–Призрак», так что не подкопаешься. Вы целиком и полностью в его власти.
Моё будущее представало в чёрном цвете. Стало до того страшно, что я опять потеряла дар речи. Я лишь безмолвно таращилась на маршала, чувствуя, что глаза вот–вот вылезут из орбит. Всё им сказанное не укладывалось в голове. Я не верила. Я не могла влипнуть в такую историю!
– Вы ведь пошутили? Скажите, что это шутка. Вы просто решили меня немного позлить? Ведь, так? – после долгой паузы спросила я.
Он отрицательно покачал головой.
– Это же бред…– я уже не могла скрывать своё отчаяние, – это бред…
Маршал заметил, в каком ужасном душевном состоянии я нахожусь, и потому быстро выглянул за дверь, чтобы подозвать медсестру.
– Медсестра!
– Да, слушаю вас, – женщина–робот выросла словно из–под земли.
– Срочно воды или нет лучше сладкий сок и чего–нибудь успокаивающего! Быстрее! – приказал он.
Через минуту меня вынуждали принять какие–то пилюли, потом запить их розовой жидкостью, вкус которой мозг отказывался определить.
Бедоносец встревожился не на шутку. Он строго велел соблюдать пастельный режим.
– Вам нужно как можно скорее привыкнуть к своему положению. Всё не так уж страшно, как кажется на первый взгляд, – утешал он меня. – Татхенган будет здесь через несколько недель. Думаю, он сгорает от желания лично посвятить вас в свои планы. Я здесь для того, чтобы подготовить вас к встрече с ним.
– Всё это время я буду находиться здесь? – тихо спросила я.
Лекарство начало действовать, меня клонило ко сну: речь стала замедленной, а перед глазами помутнело.
– Вы предпочитаете тюремные камеры? – ответа он не дождался. – Это лучшее, что я могу вам предложить. Не забивайте голову пустяками. Ложитесь и засыпайте.
Я, наверно, совсем перестала соображать. Иначе вряд ли бы позволила себя насильно накормить, чёрт знает чем, а потом ещё уложить в пастель, словно ребенка. Без помощи медсестры я вряд ли бы смогла оторвать ноги от пола, не говоря уж о том, чтобы снять сапожки, которые показались мне слишком тяжелыми, она же укрыла меня одеялом.
Едва голова коснулась подушки, я отключилась Последнее, что помню, это ужасно громкий щелчок выключателя. Маршал и медсестра молча покинули палату.
***
Я проснулась, чувствуя себя неизлечимо больной: тело казалось тяжёлыми, кости и мышцы конечностей ныли от боли и были не управляемы, будто я целые сутки разгружала товарный состав. Голова, словно превратилась в огромный гудящий шар или котёл, по которому методично ударяли битой.
Только при неимоверных усилиях мне удалось оторвать голову от подушки. Но она казалась тяжёлой, что шея не выдержала такой нагрузки, и голова вернулась в исходное положение.
Рук, ног, я совсем не чувствовала. Мысль о том, что их ампутировали, пока я спала, перепугала меня до смерти, заставив срочно убедиться в их наличии.
Всё же голову мне удалось приручить. Немало времени и сил я затратила на такое простое движение, как повернуть её в сторону. Мне это удалось, только великой радости я не почувствовала.
Передо мной стоял столик с едой. Во рту пересохло, и потому графин с коричневым напитком приковал мои глаза к себе цепями чудовищной жажды.
Со скрипами и стонами я заставила тело принять сидячее положение. Правая рука как–то сама потянулась к графину и чуть не уронила его. Испытав гамму противоречивых чувств, пока графин возвращал себе равновесие, расплескивая при этом драгоценную жидкость, я твёрдо решила проконтролировать это пустяковое движение руки.
Когда мне удалось наполнить стакан, я думала, умру, если не смогу донести его до рта. Скончаться раньше времени мне было не суждено.
Процесс осушения стакана протекал стремительно. Затем я наполнила его ещё раз и ещё. Вместе с остывающим чаем в меня вливались силы и бодрость. Боль в голове пошла на убыль. Где–то на четвёртом стакане я поняла, что уже всё – предел.
Примерно в это же время я почувствовала, что ноги замерзают, и мозг уже начал соображать, разыскивая способы защиты от холода. Естественно одеяло. Я сбросила его на пол и замотала ноги. Стало намного теплее. Теперь можно было приступить к еде.
Ела я всё подряд, не разбирая, что к чему. Эстетического наслаждения не получила, поскольку единственным желанием было наполнить, ставшую ненасытной утробу, чем угодно: лишь бы это можно было разжевать и проглотить.
Я съела всё до крошки. То, что ещё вчера казалось рационом для толстотела, сегодня вызывало лишь глупую улыбку. Мне еды показалось мало.
Потом я завалилась спать.
В течение нескольких следующих дней я вела исключительно растительный образ жизни: ела и спала. Ничто меня не интересовало, никого ни о чём не спрашивала. Маршал без сомнения знал о моём плачевном состоянии, потому что ни разу за это время не навестил меня. Да и не очень–то я хотела его видеть.
Спустя дни мне удалось выйти из шокового состояния. Осторожно, боясь удариться в панику, я начала перебирать в уме и осмысливать, полученную в то страшное утро информацию.
Первое, что я для себя установила окончательно и бесповоротно – это то, что фальшивый Гебид фальшив вдвойне. Фальшив уже для меня. А это значит, что настоящего Будущего Короля вывели на чистую воду, и кто–то другой сейчас занимает его место.
Если не брать в расчёт произнесённую им неправильно фразу, то самой главной ошибкой было называть моё настоящее имя. Истинный Будущий Король не позволил бы себе раскрыть при данных обстоятельствах наше инкогнито. К тому же я попросила его называть меня другим именем.