Воскрешение из мертвых (Повести)
Шрифт:
— О да, конечно! — поспешно подтверждает отец Никанор.
— И вот, опираясь на все эти противоречия, я решил поставить эксперимент, который неопровержимо доказал бы не только нематериальность микромира, но и подвластность его лишь всевышнему. Читал я в «Журнале Московской патриархии» статейку какого-то физика. Куравлева, кажется… Он тоже полагает, что такой эксперимент возможен.
Корнелий умолкает, искусно разыгрывая волнение. Молчит и отец Никанор.
Молчание его длится так долго, что у Корнелия начинают появляться тревожные мысли:
«Не догадался ли попик, что я его дурачу? Хоть и не похож он на очень сообразительного, но ведь черт его знает, этого батюшку с высшим духовным образованием…»
— Наверное, нелегко вам справиться с такой задачей одному? — произносит наконец отец Никанор.
— И не говорите, Никанор Никодимович! — облегченно вздыхает Корнелии.- Весь мой скромный заработок уходит только на это. Но дело не в средствах, а в необходимой аппаратуре. Не могу же я, частное лицо, приобрести ее в научно-исследовательском институте. Конструирую кое-что сам, но сейчас я просто в тупике — нужны детали, которых самому не сделать.
— А что, если я поговорю об этом с моим духовным начальством? — взволнованно предлагает отец Никанор, так и просияв от этой мысли.- Поставлю их в известность о вашей благородной идее и попрошу…
— Нет, нет, отец Никанор! Ради бога, не говорите пока никому! Не вынуждайте меня сожалеть, что я доверился вам…
— О, простите, пожалуйста! Не знал я, что вы к этому так…
— Да, для меня это дело чести. Хочу самостоятельно… И это не прихоть, в этом есть свой смысл.
— Понимаю, понимаю вас. Но позвольте мне лично, уже как частному лицу, хоть чем-нибудь помочь вам.
— Не знаю, право, чем могли бы вы?…- Корнелий хорошо разыгрывает раздумье и, будто осененный внезапной мыслью, произносит: — Вот разве чем. Мне представляется возможность через одного иностранного ученого раздобыть за границей необходимую аппаратуру. Но…
— Нужны деньги? — с готовностью отзывается отец Никанор.
Корнелий смущенно молчит, будто не решаясь назвать того, что ему необходимо. Отец Никанор настороженно ждет.
— Нужны иконы, отец Никанор…- произносит он наконец, глядя куда-то в сторону.
— Иконы?
— Да, наши православные иконы, до которых, как вы сами знаете, так охочи иностранцы. А этот ученый — страстный коллекционер. Собирает исключительно русскую иконопись…
— Понимаю, понимаю, Корнелий Иванович,- сосредоточенно морщит лоб отец Никанор.- И постараюсь как-нибудь вам помочь, хотя это и нелегко. У нас тоже, знаете ли, все заинвентаризировано. А личных у меня одна только божья матерь, подарок моей покойной матушки.
— Да нет, зачем же это! Мне не нужны иконы ни из церкви вашей, ни личные. От друга моего Лаврентьева, реставрирующего у вас настенную живопись, известно мне, что есть у вас нечто вроде запасничка…
— Но ведь там иконы, пришедшие почти в полную негодность. На них и ликов-то не разглядеть…
— Но зато старинные?
— Да, есть и такие. Некоторые, пожалуй, даже тех же лет, что и шедевры Андрея Рублева и Дионисия.
— Так ведь на это-то они, иностранцы, как раз и падки!
— Ну, если так, то пожалуйста! Буду рад хоть чем-нибудь помочь вам в вашем великом замысле.
— Огромное вам спасибо, Никанор Никодимович! Вы и представить себе не можете, как меня выручили. Тогда разрешите Михаилу Ильичу Лаврентьеву заглянуть в этот запасничек и выбрать там кое-что по своему усмотрению.
— Да ради бога! Пусть хоть сегодня.
…Свою корпорацию Корнелий собирает вечером в тот же день. Коротко сообщив о результатах обработки отца Никанора, он излагает дальнейший план операции.
— Вы гений, шеф! — не выдержав, восторженно восклицает Колокольчиков.- Давно уже пора кардинально решить вопрос с иконами. Противно ведь иметь дело с разными старушками. И вы очень правильно…
— Не создавайте культа моей личности, Вася,- с показным смущением прерывает Колокольчиков а Корнелий.- Вы же знаете, я этого не люблю. А от старушек мы теперь действительно избавимся. Они жадные и даром ничего не дают, а батюшка проявил бескорыстие. Надеется, что ему зачтется это господом богом на том свете.
Когда все детали дальнейших действий окончательно уточняются, Корнелий отпускает своих коллег, попросив Вадима Маврина задержаться.
— Опять я сделал что-нибудь не так? — робко спрашивает Вадим.
— Это мы сейчас выясним,- таинственно усмехается Корнелий.- Сбегай-ка сначала на кухню за коньяком. Там в шкафчике стоит.
Все еще не понимая, в чем он проштрафился, Вадим уходит на кухню, а когда Корнелий разливает коньяк в рюмки, произносит жалобным голосом:
— Плохо разве я обструкцию на твоей лекции учинил?
— Кто говорит, что плохо? Отлично сработал. Я даже не ожидал от тебя такого.
— Так в чем же дело тогда?
— Давай выпьем сначала.
— А за что?
— За твои успехи, за Варю.
— Это можно,- расплывается в широкой улыбке Вадим.- За это я с удовольствием.
Они чокаются и выпивают.
— Что за чувства у тебя к ней?
– лродолжает Корнелий не очень понятный Вадиму допрос.
— Сам видел, какая девушка! Нравится она мне…
— И только? А может быть, любовь?
— Ну, этого я еще не знаю. Этого со мной еще ни
разу не случалось.
— А она как же? Чем тебе отвечает?
— Этого, прямо тебе скажу, тоже не знаю. Вроде нравлюсь я ей…
— Почему решил, что нравишься?
— Я всем девушкам нравлюсь,- самодовольно усмехается Вадим.
— Ну, это, милый мой, не довод.
— Другим-то точно знаю, что нравлюсь, а ей, по правде сказать,- не уверен… А ты чего про Варю все у меня выпытываешь?
— Будь с ней, Вадим, поделикатнее,- будто не расслышав его вопроса, необычно серьезно произносит Корнелий.- Постарайся действительно ей понравиться. Она племянница одного крупного ученого и очень может нам пригодиться.