Воскрешение из мертвых (Повести)
Шрифт:
— Это когда лет десять поработаешь, — смеется Фома. — А денек-другой никакого следа не оставит. Дня через два-три все сойдет. Тут на них не столько свинцовая пыль, сколько типографская краска. Не новый шрифтик-то, был уже у кого-то в употреблении. Краска, правда, тоже въедлива, но и она отмывается в конце концов.
К одиннадцати часам ночи удается разложить все типографские знаки по клеткам наборной кассы. В начале двенадцатого Фома приступает к набору первой строки. Он кладет перед собой страницу текста и торжественно берет из кассы букву за буквой, устанавливая их в верстатке.
Авдий молча пропускает мимо себя Дионисия Десницына, внука его Андрея, ректора семинарии отца Арсения и двух неизвестных ему представителей епархии. Чтобы никто из них не споткнулся в темноте, Авдий идет впереди, указывая дорогу. То ли он заблаговременно смазал петли, то ли дверь в подвале вообще не скрипучая — открывается она бесшумно.
Вниз по ступенькам первым снова идет Авдий. Достигнув массивной двери на нижней площадке лестницы, он по знаку Дионисия стучит в нее.
После некоторой паузы слышится голос Вадима:
— Это ты, Авдий?
— Я, Вадим. Отвори, мне отец Феодосий надобен.
Снова пауза. Наконец тяжелая дверь медленно, с противным скрипом, будто кто-то кошке на хвост наступил, отворяется. Ослепленный ярким светом Авдий не сразу входит в подвал, давая возможность глазам своих спутников привыкнуть к освещению и оглядеться.
— Чего стал, заходи, — говорит Авдию Вадим. — Вон он, «отец Феодосий».
Авдий шагает к Корнелию, и тогда из темноты выступают фигуры ректора, Дионисия и представителей епархии.
— Гаси свет, Вадим! — не своим голосом кричит Корнелий.
— Нет уж, — спокойно произносит Вадим, отстраняя Фому, — побудь на свету, «отец Феодосий». Покажись своему духовному начальству, каков ты есть.
— Так ты, значит, только прикидывался мертвецом? — пытается броситься на Вадима Корнелий. — А на самом деле на милицию работал, сволочь?
— Да, я был «мертвецом», это верно. Но, как видишь, воскрес, увидев, какими делишками ты собираешься тут, под кровом духовной семинарии, заняться. Вот и держи теперь ответ перед ними, — кивает Вадим на представителей епархиального духовенства…
Спустя две недели Татьяна снова приезжает в Благов. Встречать ее выходит обрадованный и немного растерянный Дионисий. Он в старом, выцветшем от времени подряснике, с засученными, выпачканными мукой рукавами.
— Здравствуйте, дорогая Татьяна Петровна! Извините, что я в таком затрапезном виде, — хлопочу по хозяйству. Очень, очень рад вас видеть! А Андрея, к сожалению…
— Я не к Андрею, я к вам лично, Дионисий Дорофеевич. Приехала пригласить на мою свадьбу.
— О, спасибо, спасибо! И от всей души поздравляю! — Дионисий протягивает руку Татьяне и восклицает полушутя, полусерьезно: — Господи, почему ты не послал мне такую женщину, когда я был молод и верил в тебя?
1973 г.