Воскрешение из мертвых (Повести)
Шрифт:
— Тут, однако, не то безумие, — невесело усмехается Дионисий.
— Не будем все же прерывать замышленного, ибо я не представляю себе, чем Куравлев может быть нам опасен. Вы, однако ж, присматривайте за ним.
17
Леонид Александрович уже не сомневается более, что это именно Куравлев хотел в него выстрелить. А раз так, то он может учинить расправу и еще над кем-нибудь. Над Настей, например, если она вздумает помешать его замыслам. Даже если ему такое лишь покажется.
И не только Настя — могут и другие пострадать от его безумной идеи. Кто знает, что затевает он там, за стенами духовной семинарии? Только ли математический эксперимент? Пока не известно ведь, почему взорвалась его вычислительная машина.
И он снова звонит Проклову:
— Вы уж извините, Юра, я опять по тому же вопросу. Вы сообщили мне, что Куравлев сконструировал какую-то вычислительную машину. Но он не специалист в области электроники, как же ему это удалось?
— Мы и сами удивляемся, Леонид Александрович.
— А нельзя узнать, не помогал ли ему кто-нибудь?…
Кречетов ждет ответного звонка весь день. А в начале седьмого Юрий приходит к нему сам.
— Все выполнено, Леонид Александрович. Оказывается, Куравлеву помогал конструировать электронно-вычислительное устройство сотрудник нашего института инженер-электроник Бурдянский.
— Я так и полагал, что без посторонней помощи ему не обойтись. Вы разговаривали с этим Бурдянским?
— Да, разговаривал.
— Ну, и что же вам Бурдянский рассказал?
— Говорит, что Куравлев предложил чертовски оригинальную идею и она буквально захватила Бурдянского. На основе эвристического программирования они создали нечто вроде «кибернетической личности».
— Но для этого им понадобился бы психолог.
— Бурдянский опытный кибернетик, он хорошо знаком с работами академика Анохина. Работал даже некоторое время в его институте. К тому же Бурдянский уверяет, что им удалось сконструировать устройство, не копирующее переработку информации человека, а основанное на других принципах искусственного мышления.
— Допустим, что все это именно так, — задумчиво произносит Кречетов. — Во всяком случае, я могу как-то представить себе такое устройство. Непонятно мне другое: неужели Бурдянский разделяет бредовые религиозные идеи Куравлева? Не знает он разве, с какой целью создается это электронное устройство?
— Спрашивал я его, а он говорит: «Мне важны куравлевские идеи эвристического программирования, его математическая интуиция и познания в области физики, а не то, с кем он собирается общаться». Ведь с помощью такого устройства, Леонид Александрович, если только они его создадут, можно будет общаться с любой инопланетной цивилизацией, в том числе и с самим господом богом, если только таковой обнаружится…
— В какой стадии их работа?
— Бурдянский считает, что они на полпути.
— Ну, а почему у Куравлева произошел взрыв? Что там у него могло взорваться?
— Да никакого взрыва и не было, оказывается. Произошел просто пожар, от короткого замыкания и еще каких-то неполадок. Сам Куравлев при этом был обнаружен на полу без чувств. А когда его привели в сознание, понес такое… Похоже, что он на самом деле свихнулся на идее общения со всевышним.
18
Как только Настя приезжает в Москву, она тотчас же звонит Кречетову:
— Это я, Леонид Александрович, Настя Боярская.
— Очень рад вас слышать, Настенька. Ну, что у вас нового?
— Магистр Травицкий привез в Благов машину Куравлева. Приводят теперь ее в порядок с помощью какого-то специалиста по электронике.
— Как его фамилия?
— Не знаю. Забыла спросить.
Леонид Александрович почти не сомневается, что приводит в порядок электронную машину тот самый инженер, вместе с которым Куравлев конструировал ее. И он снова звонит Проклову:
— Вы уж меня простите, пожалуйста, Юра, что я вам так надоедаю…
— Да что вы, Леонид Александрович! Я всегда рад сделать для вас все, что только в моих силах.
— Ну, спасибо вам! Узнайте тогда, пожалуйста, не просил ли Куравлев или кто-нибудь от его имени инженера Бурдянского помочь ему восстановить электронную машину после пожара.
Проклов звонит Кречетову поздно вечером, когда профессор уже и не ждет его звонка.
— Все узнал, Леонид Александрович, — докладывает он. — Извините только, что так поздно, — пришлось домой к Бурдянскому съездить. Заболел он, оказывается, а с машиной возится его помощник, телевизионный техник по фамилии Серко.
— Почему телевизионный? — удивляется Кречетов.
— Бурдянский говорит, что у него золотые руки и по монтажу мельчайших деталей любых конструкций он просто незаменим. По словам Бурдянского, этот Серко далеко бы пошел, если бы не пил. Его за это из телевизионного ателье выставили. А Бурдянский пожалел и взял себе в помощники. Работает теперь у них за скромное вознаграждение и пока вроде не пьет.
— Бурдянский знает о том, что их машина уже в Благове?
— Знает. Куравлев сообщил ему об этом. Сказал, что духовенство будет оплачивать все расходы.
— А приезжал за нею сам Куравлев?
— Нет, какой-то сотрудник духовной семинарии.
— Травицкий?
— Да, кажется, он.
«Что-то тут неладно, — прохаживаясь по кабинету, думает Кречетов. — Чего было им спешить с перевозкой машины? Могли бы дождаться, когда Бурдянский выздоровеет. Да и что за человек этот телетехник? Не проходимец ли какой? А что, если посоветоваться со старым моим знакомым, полковником милиции Ивакиным?…»
Не раздумывая более, профессор Кречетов набирает телефон Ивакина и рассказывает полковнику все, что ему известно о подготовке к эксперименту Куравлева.