Воскрешение майя
Шрифт:
— Ты забыл дома очки, сынок, или просто дурак от рождения?
Полицейский побледнел, опознав говорящего.
— Господин Президент? Господи, простите, сэр…
— Заткнись и пропусти нас, пока не пришлось пристрелить тебя.
Перец улыбнулся, закрывая окно перед вытянувшейся рожей полицейского. Лимузин миновал заслон и двинулся на север по шоссе 441, через три мили свернув на дорогу к госпиталю.
Дорога оказалась блокирована огромным скоплением людей, стоящих плечом к плечу.
Перец покачал головой.
— Вы посмотрите на этих придурков.
Чейни наклонился вперед, рассматривая толпу через ветровое стекло. Над головами большей части собравшихся виднелись плакаты: «УБЕЙТЕ АНТИХРИСТА!».
— Чертов Питер Мабус. Соль, разгони-ка их.
— Всех? Копов тоже?
— Всех.
Куртц с ехидной улыбкой открыл люк в крыше и высунулся наружу до пояса. Он внимательно изучил объект, считывая данные с линз очков.
Какой-то парень с выкрашенной в синий цвет козлиной бородкой и десятком пирсингов подтащил к машине закованную в наручники густо татуированную девчушку. Ей было никак не больше четырнадцати. Несколько девочек, явно наглотавшихся экстази, начали влезать на капот лимузина.
— Эй, доктор Тень! — закричал парнишка. — Ты тоже приехал увидеть рождение близнецов Мессии?
Куртц закатал рукав, чтобы высвободить пистолет.
— Ага. Я и еще пара мудрецов в этом лимузине привезли ладан. Разойдитесь, сейчас будет весело.
Соль спустил курок, и невидимые микроволны унеслись в сторону толпы. Раздались крики. Несколько десятков фанатиков прыгнули в ближайший канал, остальные разбежались с такими воплями, словно их варили в адских котлах.
Козлобородый парень дико взвыл, девочка в наручниках задергалась, как рыба на крючке удочки.
— Комендантский час, детки. Отправляйтесь домой делать уроки. — Куртц нырнул обратно в люк, и Перец тронул лимузин с места, направляясь к обезлюдевшему двору госпиталя.
— Я вижу головку… расслабься, чтобы я вытащил плечи. О'кей, тужься!
Доминика согнулась и застонала, выталкивая своего первенца через родовой канал.
— Прекрасно.
Доктор Вишнов держал на руках покрытого кровью младенца со светлыми волосиками. На миг он замер, пораженный внимательным взглядом пронзительно синих глаз мальчика.
— Эй, тут антрактов не будет! — вскрикнула Доминика.
— Извините.
Акушер быстро очистил рот и нос новорожденного, чтобы тот смог дышать, перерезал пуповину и передал мальчика Штейнбергу.
Рабби, как и было оговорено, положил младенца в кузовок и зашептал молитву, глядя, как постепенно розовеет кожа новорожденного.
Мальчик наблюдал за ним широко раскрытыми глазами.
Рабби покачал головой, избавляясь от глупых мыслей, и вернулся к Доминике, чтобы помочь со вторым ребенком.
В это самое время, сорока семью милями севернее, семнадцатилетняя Маделина Аурелия металась под пропитанными потом простынями и кричала своему приемному отцу: «Вытащи из меня этого чертова ребенка!»
Квентон Морхед, баптистский священник, сжимал ее руку, глядя на раскрывающееся лоно.
— Не богохульствуй, дитя, акушерка уже в пути.
— Пошел ты! — Маделина вцепилась в его руки, истекая кровью. — Где Вирджил?
— Не знаю…
— Найди его!
Священник поморщился: визг девушки ввинчивался в его мозг, словно ржавый штопор. Он услышал скрип входной двери и выдохнул короткое «Аминь».
— Вирдж? — Маделина перестала корчиться. — Вирджил, милый? Это ты? Ты, гулящий продажный сукин сын?
Вошла толстая негритянка.
— Успокойся, милочка, все будет хорошо.
Маделина вцепилась в матрас, изогнувшись в очередной схватке:
— Вир… джил!
Акушерка повернулась к священнику.
— Идите найдите его. Я присмотрю.
Квентон попятился к двери, а затем поспешил прочь, подальше от криков роженицы.
Маделина Аурелия, единственная дочь Мигеля и Цецилии Аурелия, родилась в маленьком мексиканском городке Морелос. Брак Цецилии с Мигелем был устроен его дядей, доном Рафаэле, которого все боялись, считая Ojo mak (злым человеком, колдуном). Дон Рафаэле приветствовал этот брак, поскольку узнал, что по материнской линии девушка имеет самое прямое отношение к племени ацтеков, к тому же ее родословная восходит к знаменитому вождю Монтесуме.
Казалось, что именно с момента рождения Маделины молодую семью начали преследовать разные несчастья. Цецилия чуть не умерла при родах, Мигеля через месяц после этого хватил удар. Родственники шептались о том, что дон Рафаэле сглазил семью Аурелия, надеясь забрать у них дочку. Молодым посоветовали как можно скорее и тайно уехать из Морелоса, подальше от старого Ojo mak.
Они уехали, но лишь после того, как Маделине исполнилось четыре года. Сначала присоединились к группе сборщиков урожая, которые ехали наниматься на работу в США, затем в течение нескольких последующих лет переезжали из Флориды в Техас и обратно, в соответствии с рабочими сезонами.
Жизнь в Америке казалась семье Аурелия такой же проклятой, какой была в Мексике. Цецилия потеряла правый глаз после укуса осы, Мигель заработал второй удар. Когда же их лачуга сгорела дотла, пара невезучих навсегда покинула Белль Глейд, оставив дочь у порога здания городской службы по делам семьи.
Месяц спустя шестилетнюю Маделину отдали в дом приемных родителей, преподобного Квентона Морхеда и его жены Ракель.
Скоро им стало ясно, что с маленькой мексиканской иммигранткой что-то не совсем в порядке. Бездумное, непредсказуемое поведение, включающее публичную мастурбацию и рисование на стене с помощью пальца, измазанного собственными фекалиями, заставили богобоязненного Квентона заговорить о том, что девочка одержима Дьяволом. Его жена, будучи менее религиозной, заподозрила гормональный сбой, повлиявший на психику, и обратилась к детскому психиатру.