Воскрешенные
Шрифт:
— Наверное, тебя надо во что-нибудь переодеть, — глубокомысленно заметила она. — Если кровь больше не течет…
Из чистого желания посмотреть, что будет дальше, я сняла куртку. Оглядев густо замазанное кровью плечо с обеих сторон, Аля нахмурилась. Она пожалела, что привела меня к себе домой, но не могла найти благовидный предлог, чтобы выпереть за дверь. Я сделала вид, что не понимаю ее терзаний и не вижу иного варианта развития событий, кроме немедленного оказания первичной медицинской помощи.
Аля молча вышла из комнаты на веранду, одновременно исполнявшую
…Обрабатывать раны Аля не умела. Боясь обжечь пальцы, она лила перекись прямо на плечо, а потом размазывала ватой.
Меня и раньше пытали, случалось. Во многих мирках мои целительские способности вопреки логике воспринимались враждебно, и некие специальные службы искали в этом феномене интерес злых сил, а методы поисков отличались лишь в деталях, но не в смысле — причинить как можно больше страданий. Однако тогда я считала себя человеком, и не пыталась применить к самой себе трюки вроде обезболивания. Теперь я осознавала главное в своей сущности — возможность по своему усмотрению распоряжаться составляющей меня энергией — и вот выпал случай проверить, можно ли заблокировать боль.
Оказалось, нельзя. Через десять минут экзекуции, едва не раскрошив собственные зубы, я убедилась в этом окончательно. Чего я только не перепробовала за это время: пыталась и перегреть расцарапанные места, чтобы прикосновение перекиси казалось прохладным, потом, наоборот, остудить, чтобы притупить ощущения, потом просто отсечь болевые импульсы, но ничего не помогало. Надо будет подумать об этом и в следующий раз, который обязательно случится, попробовать что-нибудь еще, такое, чего я пока даже не представляю.
Решив, что достаточно, Аля нашла сильно заношенную блузку, подозреваю, выполнявшую уже обязанности половой тряпки, надела это на меня и облегченно вздохнула, явно гордая удачно выполненным квестом. Сказать ей, или нет, что для обработки ран живым людям используют в три раза разбавленный раствор? А то ведь кто-нибудь пострадает… Нет, бесполезно, все равно она тут же об этом забудет.
Взяв расческу и парикмахерские ножницы, Аля почувствовала себя гораздо увереннее. В целом, ее манеру расчесывать спутанные волосы тоже можно отнести к какой-либо разновидности пыток, но после перекиси водорода это было уже не страшно.
— Где ты училась стричь? — уже не веря в благоприятный исход, спросила я.
— В модельной школе, — со значением ответила она. — Пока была дома.
Ладно, в крайнем случае, похожу лысой. Разговор становится интересным.
— Собираешься стать моделью?
— Нет, конечно! Что я, с ума сошла, кривляться за деньги? Там учат производить впечатление! Школу я почти закончила, пора выбираться во взрослую жизнь.
Все это она произнесла самым нравоучительным тоном, таким убежденным, будто на Земле только полная дура не знает, что путь во взрослую жизнь лежит через модельную школу.
Не дождавшись удивленных возгласов, Аля продолжила под лязг ножниц:
— Я и в этот раз уже не хотела приезжать на Остров, но Юрка убедил.
Наверное, надо было огорчиться, и я состроила печальную мину, стараясь, чтобы она была видна в зеркало. Аля улыбнулась и еще что-то сказала, но мне больше не хотелось поддерживать разговор о взрослой жизни. Ее «взрослая жизнь» была очень далека от вопроса «Как обезвредить злого недобога?», феномена драконьей телепатии и космического корабля в стратосфере. Для нее Остров — детство. Игра.
Было время, Денис тоже так думал, чуть не выбрав из двух параллельно существующих, но противоположных по содержанию, реальностей казалось бы «взрослую» — ту, в которой жили наши родители.
Для меня до последних событий Остров тоже был игрой, увлекательной настолько, что невозможно себя заставить ее прекратить, хотя никто не заставляет играть. Но все оказалось не так. Если правила кем-то навязываются, то это не игра. Сейчас я чувствовала себя взрослой.
Парни-островитяне, пожалуй, повзрослели в тот день, когда сюда попали, и, похоже, вообще не задумывались о какой-то другой жизни. За неполные четыре года нашего знакомства никто по своей воле из этой команды не выбыл, даже те, кому уже исполнилось восемнадцать, и кого «взрослая жизнь» на материке должна была уже засосать.
Если Аля навсегда покинет Остров, что от этого изменится?
— Так гораздо лучше, — удовлетворенно сообщила она и убрала ножницы на туалетный столик.
Я посмотрела в зеркало. Гм. Теперь моя прическа в точности повторяла пушистую гриву Черного Командора, длиной чуть ниже плеч, только другого цвета. Привыкну.
— Спасибо.
— Угу. С тебя новые ножницы.
Справедливо. Я забыла ее предупредить, что каждое укорачивание косы минусовало пару ножниц. Даже в небоевом режиме мои волосы не сдавались без боя.
— Как только, так сразу. Тряпочку возвращать?
— Не стоит.
На том и расстались.
Но дойти до дома мне в эту ночь было не суждено. Шурша лианами, невидимая сущность прошептала: «Пора. Иди к Королеве».
III
К расположившемуся на склоне зеленого холма космическому кораблю, довольно искусно замаскированному под огромный бурый валун, еле заметно подпрыгивая на ухабах, подъехал большой черный внедорожник. Мотор затих, но дверцы джипа еще не успели открыться, как обитатели корабля выстроились в шеренгу, а их командир вскинул руку в приветствии. Из машины вышел только один человек, одетый в черный плащ седоволосый худощавый мужчина.
— Здравствуйте, мистер Брюс.
— Здравствуйте, Командор. Я был в отъезде и только что узнал о вашем визите. Сожалею, что заставил ждать.
— Не сожалейте. На Земле у меня и гвардейцев много дел частного характера, и мы как раз успели с ними разобраться. Это я сожалею, что побеспокоил. Я рассчитывал, что меня известят о вашем прибытии, и я сам вас навещу.
— Я крайне заинтригован и захотел своими глазами увидеть ваш корабль и ваше окружение. Однако я вправе поинтересоваться, что за дела частного порядка у вас на моей планете.