Воскресное утро: Воскресное утро. Решающий выбор
Шрифт:
– Посмотрите внимательно на дату атаки наших рубежей. Какое там стоит число?
Жуков посмотрел на район Бреста.
– 22 июня 1941 года, – произнес он, не понимая еще, что он говорит.
– А замыкание окружения и взятие Минска?
– 28 июня 1941 года.
За столом послышались недоверчивые возгласы. Общий для всех вопрос задал Молотов:
– Товарищ Сталин, откуда эти сведения? Можно ли им верить? Еще два дня назад мы выступали с заявлением ТАСС об отсутствии причин для войны между Германией и нами. И сегодня эта карта…
Сталин ответил не сразу, пройдясь вдоль стола, он остановился и посмотрел на Молотова.
– К сожалению, вероятность этого сценария очень высока. Я бы сказал – она значительно превышает девяносто процентов. Еще позавчера я бы сам не поверил в это. Но приходится признать – я ошибался в своих прогнозах относительно Гитлера и наших отношений с Германией. Он действительно либо гений, либо дурак. Потому что начинать с нами войну в нынешних геополитических условиях может только кто-то из них. Гений потому, что он знает о нашем знании неготовности Германии для войны против СССР, и именно на этом он нас подловил. Или дурак, который даже не задумывается над этим вопросом. Гений – если войну выиграет. Но я точно знаю – он войну проиграет. Потому – дурак. А заявление… Мало ли каких заявлений не печатается в газетах. Мы искренне надеялись на лучшее, но – увы!
– Товарищ Голиков, – обратился Сталин к начальнику Разведуправления Красной Армии, – а вы что скажете по поводу этой карты?
Голиков поднялся с места.
– Разрешите, товарищ Сталин, подойти к карте?
Сталин в знак согласия неторопливо махнул рукой с зажатой в ней трубкой в направлении карты. Голиков подошел к ней и внимательно стал вчитываться в обозначения немецких войск. Продолжалось это минуты две, в течение которых в кабинете стояла напряженная тишина. Начальник разведки РККА оторвал взгляд от карты и, повернувшись к Сталину, доложил:
– Пехотные дивизии и корпуса – их расположение и нумерация в основном соответствует тем сведениям, которыми располагаю я. Однако у меня нет информации о наличии в приграничье немецких моторизованных корпусов. Точнее, танков этих корпусов. Но артиллерия этих корпусов уже находится приблизительно в районах, указанных на этой карте. Точнее я могу сказать, подготовив справку.
Голиков бросил короткий взгляд на Берию. Тот сидел с непроницаемым лицом, как обычно, спрятав глаза за блестящими стеклами пенсне. «Он добыл для Хозяина эту информацию? Или дипломаты? Одно точно известно – это не Разведупр. Кто-то отличился. Или на оборот – попался на дезинформацию. В таком случае ему не позавидуешь – Иосиф такое не прощает. Тогда даже лучше, что я в стороне. Неизвестно еще, чем это все закончится».
– Танки могут быть переброшены из глубины бывшей Польши в последний момент, – пыхнув трубкой, ответил ему Сталин и, указав трубкой Голикову на его место за столом, снова повернулся к Жукову.
– Так вот, товарищ Жуков, Вы можете подсчитать, каким временем мы располагаем, чтобы этот план не сработал. Так что нам нужно сделать для этого?
Жуков во время этой паузы мыслями был далеко. В голове его стучала мысль, на которую давил ужас понимания неизбежности: «Не успели!!! Войска не развернуты, их даже просто мало, чтобы остановить вермахт. И за пять дней ситуацию не изменить».
Поэтому, услышав вопрос, собрался докладывать пожарные мероприятия, но Сталин остановил его:
– Не торопитесь, товарищ Жуков. Если вы сейчас мне перечислите рецепты победы – мы вам не поверим. Немцы – нация серьезная. Воевать умеют. Вся Европа об этом уже знает. Поэтому сядьте, подумайте и после совещания мы узким кругом вместе обсудим, что мы можем успеть за эти пять дней. Теперь остальным. Ну, товарищ Жигарев свои «ужасы» уже знает. Остается только товарищ Кузнецов. Сообщаю товарищу Кузнецову, что в ночь с 21 на 22 июня из финских портов немецкими минными заградителями будет минироваться Финский залив, а финскими подводными лодками – проливы у Эстонского побережья. Вот вам выписки – почитайте. И я жду предложений от вас.
– Теперь вернемся к главному. Есть мнение, что нынешние командующие нашими особыми округами неплохо смотрелись в мирное время, но не так браво будут выглядеть с утра 22 июня. Поэтому я думаю, будет правильным оказать товарищам помощь. Мы посоветовались с товарищами, – и Сталин посмотрел на Шапошникова, Ворошилова и Буденного, – и решили укрепить наши западные округа. Товарищ Мерецков!
– Я! – поднялся маршал Мерецков.
– Вы уже воевали в Карелии, неплохо знаете этот ТВД – вам и карты в руки. Поможете товарищу Попову.
– Есть!
– Товарищу Кузнецову в Прибалтийском округе будет помогать опаздывающий товарищ Апанасенко. Товарищ Жуков!
– Я!
– Вам сегодня передать дела товарищу Шапошникову и ехать туда, где вы так неплохо воевали на картах. Но ввиду того, что вам придется труднее всех – задержитесь после совещания – постараемся вам помочь.
– Есть!
– Товарищ Шапошников – примите Генеральный Штаб.
– Есть, товарищ Сталин!
– Товарищ Тимошенко поедет защищать свою малую родину.
– Слушаюсь!
– А вот в славном городе Одессе есть предложение дать возможность проявить себя товарищу Захарову. Товарищ Тюленев поедет в Закавказье. Возражения имеются против этой кандидатуры? Нет? Значит, решено. Семен Михайлович поедет «отдыхать» в Крым. Он уже брал Крым однажды, теперь пусть подготовит его к обороне, на всякий случай, если предыдущие командующие не справятся с задачами. Товарищ Ворошилов прикроет нам спину от самураев – примите Дальневосточный округ. Условие для всех – по прибытии в округа начинаете работать, но старайтесь себя не афишировать. Все приказы должны выходить за подписями нынешних командующих. Официально ничего не меняется. Вы станете командующими фронтами только с началом боевых действий. Далее. Товарищ Молотов уже сказал – заявление ТАСС мы опубликовали, поэтому все перемещения войск только ночью и с соблюдением всех мер маскировки. Товарищ Жигарев! Ни один немецкий самолет с завтрашнего числа не должен летать над нашей территорией. Пусть жалуются. Товарищ Шапошников, с завтрашнего числа Генеральный Штаб должен объявить сборы для всех военнообязанных. Возраста назначьте сами. Сборы провести на территории Московского военного округа и других внутренних округов. Под этот приказ поднять ВЕСЬ призывной контингент на западе нашей страны. В других областях это можно изобразить, а этих нужно перемещать всеми видами транспорта, даже пешком, во внутренние округа. Разрешаю вывезти семьи военнослужащих из приграничья. Найдите предлог какой-нибудь. Не найдете – вывозите без предлога. Товарищ Каганович! Весь подвижный состав направить на переброску войск на запад и вывоз людских и материальных ресурсов оттуда. Этот вопрос лежит на вас. Товарищ Кузнецов! Сидите! Вам нужно будет приложить все силы, чтобы удержать острова в Балтийском море. Сегодня вам еще дадут материал, ознакомившись с которым, вам будет проще принимать решения. Каждому – это касается тех, кто едет в Особые округа – сейчас выдадут материалы о составе в целом немецких войск, направлении ударов и составе ударных группировок. Завтра утром вам нужно быть на местах. Вопросы имеются?
– Разрешите, товарищ Сталин? – поднялся Жигарев.
– Спрашивайте, товарищ Жигарев, – ответил Сталин, раскуривая трубку.
– Пользуясь моментом присутствия старого и нового начальников Генерального Штаба, прошу разрешения изменить порядок подчиненности авиации – вывести из подчинения командующих армиями и создать во фронте воздушную армию.
– Обоснуйте, – потребовал Жуков.
– Разделение авиации на армейскую и фронтовую заставляет распылять наши силы. Пользуясь воздушной армией как оперативным инструментом, командующий фронтом сможет концентрировать усилия на любом участке фронта, в зависимости от задач фронта и обстановки. А сейчас у нас – как у семи нянек…