Воскресные призраки
Шрифт:
Сначала Лариса несла свой рюкзак в руке, одновременно поддерживая правую ногу подруги, но потом Лиза взяла его к себе наверх. У границы леса было очень густо, земля изобиловала ямами, скрытыми в траве; идти приходилось осторожно, а значит, невыносимо медленно. А ещё комары. Из зарослей они вылетали тучами, и очень скоро всё лицо у Ларисы было искусано. Лиза, вооружившись веткой, стала обмахивать их обеих – полегчало.
Слыша, как подруга радуется словно шестилетка, попавшая в парк развлечений, Лариса чувствовала гнев. Почему-то именно Лиза казалась достойной того, чтобы отыграться на ней за все унижения домашней жизни. Но даже понимая, что
Почему, если она умирает, то это даёт ей право пороть всякую чушь? Пожила бы она с Ларисиной мамашей, как же! Надо быть полной идиоткой, чтобы такое говорить. Лариса шагала, огибая сосны и островки кустарника. Постепенно свыклась с тяжестью, приспособилась, вошла в ритм. Стало посвободнее, к тому же комаров меньше.
А Лиза без умолку трещала о всякой ерунде и смеялась, размахивая веткой. Запертая в четырёх стенах большую часть времени, она торопилась взять от этой прогулки всё, что могла. В общем, не так уж и противно Ларисе было слушать её. Лиза была отнюдь не дурой и училась всегда на пятёрки, чем давала своим ненавистникам ещё один повод для издевательств. Уродка, инвалидка, «собачья морда» утирала нос зубрилам и популярным одноклассницам. Учителя ставили её в пример другим и совершали классическую ошибку. В обществе коллективизма выделить кого-то из массы таким способом, к тому же человека физически ограниченного, значило подписывать ему приговор.
Лариса иногда думала, что болезнь Лизы не какая-то медицинская, просто злые люди выпили из неё всё здоровье, словно вампиры. И одним из вампиров была она, Лариса, пусть и недолго. Как можно загладить эту вину?
Лариса начала путаться в мыслях и поняла, что устала. До тайного места было далеко, поэтому она решила сделать небольшой привал. Ссадив Лизу на высокую кочку, покрытую мхом, Лариса легла на траву и раскинула руки.
Лиза сняла капюшон, заправила прядь волос за ухо.
– Ночью здесь, наверное, темнотища.
– Да, хоть глаз выколи, – отозвалась Лариса, глядя вверх, в узорный просвет между кронами сосен.
– Ты была тут ночью? – моментально прицепилась Лиза.
– Ага.
– Ничего себе! Вау! И долго?
– Однажды неделю прожила.
– Охренеть. И как, страшно?
– Ну так… Больше боялась, что найдут. Но никто не искал. В школе наорали, но маманя даже не заметила: бухая была всю неделю, а когда я вернулась, сказала, что под ванной черти и она их боится - белочка очередная.
– Понятно, – вздохнула Лиза, отбиваясь от комаров веткой. – А мне вот часто снится, что я бегаю. Чаще всего, что я бродячая чёрная собака. Мечусь по посёлку, все на меня смотрят, завидуют, какая я быстрая и сильная. Или камнями кидаются, но в меня не попасть.
– Хорошо.
– А тебе что снится?
– Ничего мне не снится, – проворчала Лариса. – Мне бы просто ночь провести спокойно.
Лиза молчала, пробуя представить, как жить в доме, где один человек – чужой и способен сотворить с тобой всё что угодно в любой момент. Лариса никогда не посвящала подругу в детали.
– Что ты будешь делать, когда я умру?
– Зачем ты всё время говоришь про это? Живи, пока живётся.
– Не могу. Хочу знать, какой жизнь будет без меня, – продолжала спрашивать Лиза.
– А мне откуда знать?
– Я спрашиваю сейчас про твою.
– Ты задолбала, подруга!
– Да. И только начала.
– Я ничего не буду делать, когда ты умрёшь, ясно! Жить сначала один день, потом второй, потом третий.
– Не верю.
– А что ещё делать?
– Я
– Ага! Ну, придумай сейчас. Представь, что ты не умираешь.
Лиза покраснела от злости и замолчала. Лариса испытала удовольствие, заметив это.
– Ты не была в моей шкуре, – сказала Лиза. – Не прикалывайся надо мной.
– А ты в моей! – бросила Лариса, поднявшись. С громадным удовольствием она сейчас дала бы волю своим стремлениям и избила бы эту девочку, превратившуюся в странное существо перед ней. Страшное, чего уж скрывать. Эта бледность, запахи, тонкие конечности – если вглядеться в них под неким углом, можно увидеть настоящего монстра, сидящего посреди зелени. – Я бы хотела вот, чтобы в моём доме никогда не появлялись мужчины, чтобы мы с мамой были только одни. Мы бы сами распоряжались всем: ели что хотели и сколько хотели, пили, наши деньги были бы нашими деньгами; я бы не закрывала дверь на ночь и принимала ванну так долго, как хочу, а не выгадывая время, когда дома нет очередного её ухажёра. Любой из них может ворваться ко мне, уже пытались. – Лариса набрала воздуха в грудь. – И мама бы не пила, наверное, если бы мы жили одни. Я… Мечтаю уйти из дома навсегда. Вот чего мне хочется сильнее всего.
Лиза медленно кивнула.
– А школа?
– Не нужна мне школа! Пусть катится.
Повернувшись к подруге спиной, Лариса двинулась в заросли и скоро была далеко. Долго она не понимала, что сделала. Внутри у неё всё горело, всё казалось омерзительным: сама она, лес, её мать, школа, её слова, прозвучавшие словно обвинение. Но Лиза не виновата в её проблемах. Лиза умирает. Наверное, всё-таки надо делать какую-то скидку.
Лариса отдышалась и пошла обратно. Подруга сидела неподвижно, глядя перед собой, и не говорила ни слова весь путь до тайного убежища Ларисы. Лизу она посадила на пенёк, а сама полезла в землянку: проверить, что там делается. Никто это место до сих пор не обнаружил и не разгромил, не изгадил. Свой второй дом Лариса устроила между двумя невысокими скалами, поросшими кустами сверху и мхом с боков. Расщелина оказалась удобной, туда не проникала дождевая вода или снег. Хижина не просматривалась ни с какой стороны благодаря окружающим её зарослям. С севера даже подойти было невозможно из-за густой крапивы выше роста человека.
– Очень круто, – сказала Лиза, вытягивая шею и пробуя разглядеть вход в землянку.
Лариса перенесла девочку внутрь, зажгла фонарик. Они сидели в странном полумраке, точно древние люди, и точно так же не знали, что сказать. У каждой в запасе было слишком много слов и мыслей, не находящих применения. И каждая по-своему испытывала неловкость.
– Решено. Всё. Я уйду, – сказала Лариса, обняв колени.
Лиза вынула бутерброды из своего рюкзака.
– А куда?
– В лес. Решила! В лесу буду жить, далеко отсюда. Так далеко, как смогу уйти. И чтобы никого рядом.
Они стали есть. Потом пили воду. Было грустно, словно сейчас решалась судьба мира, и ничего хорошего впереди этот мир не ожидало.
– А если ты поранишься? И помощи не будет, – спросила Лиза, которую очень волновали эти фантазии.
– Не собираюсь я раниться, – ответила Лариса. – Не дура же я какая-нибудь. Я знаю, что лес может быть очень опасным.
– И что, до смерти будешь жить там?
– Хотела бы. Что мне здесь делать?
– А все что делают?
– Учёба, работа… А куда меня возьмут? Я не справлюсь с этим, не представляю себе такую жизнь. Когда думаю об этом, меня от страха тошнить начинает. Жить в нашей квартире с мамашей и дальше? Она будет спиваться, потом её парализует, она ляжет – мне придётся ухаживать за ней. Нет, я не смогу. Не хочу!