Воскресный папа
Шрифт:
– Говорю как есть – езжай в свою Танзанию и не волнуйся.
– Она на ноги встанет?
– И побежит. Живей всех живых будет.
– А малышка? Машенька как?
– Машенька? – В горле что-то дернулось, заклокотало…
– Ариша так ее назвала, – в очередной раз всхлипнула барышня.
– Понятно.
Идиотская ситуация. То, что я от постороннего человека был вынужден узнавать настолько личные, настолько важные вещи… На языке вертелся вопрос – какого черта Ариша ничего мне не сказала? И вообще планировала ли… рассказать?
– Можно
– Я не знаю, впустят ли посторонних. Можем попробовать хотя бы через стекло… Но я ничего не обещаю.
Впрочем, когда мы пришли на место, оказалось, что все обстоит гораздо проще. Над каждым инкубатором была установлена камера, которая через специальное приложение выводила изображение ребенка на экран телефонов реаниматологов и обеспокоенных мамочек.
– Какая крошечная… Костя, ты посмотри! Синенькая такая. Каждую венку видно. Бедная кроха… - снова заплакала тётя Надя.
– Ничего, тёть Надь, она аж кило двести весит. А сейчас даже пятисотграммовых выхаживают, так что все будет хорошо, - успокаивала ту Аришина подруга.
Аж кило двести. Ужас какой. Нет, это, наверное, действительно много, как для недоношенного, но… Господи! Кило двести… Двадцать восемь недель из сорока.
– Так, где наш папочка? – выскочил нам навстречу маленький худой неонатолог.
– Орлов Михал Ильич…
– Да-да, меня предупредили. Пойдемте.
За спиной ахнула Надежда Семеновна. Удаляясь, я еще успел услышать, как та сказала:
– Что значит – папочка, Костя… Люба? Это… Михал Ильич папочка?
И все… Больше я уже ничего не слышал. Мы как раз подошли к боксу, отгороженному от коридора окнами. Сейчас на тех были задернуты жалюзи, и ничегошеньки не было видно, но мое сердце все равно замедляло ход по мере приближения. Будто чувствуя, что сейчас ему понадобятся все силы, и отчаянно их экономя.
– Вот… Кучер. Девочка. Кило двести грамм. Хорошая девчушка. Не задохлик. Так что вы, Михал Ильич, не переживайте. Мы в интенсивке о таких параметрах только мечтать можем. Ну-ка, возьмете?
А я стоял и смотрел. И ни да не мог сказать, ни нет. Со мной происходило что-то странное. Никогда до этого не испытываемое. Нет, это не была любовь с первого взгляда… Не думаю, что так вообще бывает. Просто… как бы это сказать? Я чувствовал, что не могу дышать. Просто не могу, и все мои попытки урвать хоть чуток кислорода – безрезультатны. Потому что нет его. Его просто выкачали. Из этого стеклянного напичканного попискивающими инкубаторами бокса.
– Вот, ну-ка! Вы чуть рубашку расстегните. Кожа к коже надо. И вот тут садитесь. Я вас накрою. У них терморегуляции никакой.
И все… И вот она уже в моих ладонях. А в голове… ну, ни одной мысли из тех, что, наверное, обычно приходят в голову в такой ситуации. Например, на кого она похожа? Потому что… ну, какое - похожа? Когда вообще ничего не разобрать. Она такая хрупкая, подкожного жира вообще ведь нет. И кожа синюшная, а сквозь неё вены, как ниточки, просвечиваются.
Пока я сидел, врач-неонатолог ушел. Зато
– Ну что, малышку пора возвращать. Вы, кстати, уже придумали имя?
– Что? – облизал пересохшие губы.
– Спрашиваю, вы имя дочке придумали?
– А, да… Маша она. Мария.
– Прекрасный выбор.
Я кивнул. Считал с бейджика имя доктора…
– Геннадий Петрович.
– Да?
– У меня к вам деликатный вопрос.
– Да, пожалуйста… - кивнул тот, закрывая за нами дверь бокса.
– Если бы мне вдруг понадобился ДНК-тест, мы могли бы осуществить необходимый забор материала?
Игнатов удивился, конечно, но, к чести, довольно быстро овладел собой.
– Это довольно безопасная процедура. Почему нет? Только вы понимаете, что юридически…
Да плевать! Мне главное - для себя все выяснить. Не то чтобы я сомневался, просто, если Ариша, поправившись, решит убрать меня за скобки… Я должен понимать, есть ли смысл бороться за свои права.
– Тогда я договорюсь с лабораторией.
ГЛАВА16
Михаил
Домой вырвался лишь на следующий день ближе к вечеру. У меня был законный выходной, после дежурства, но я то у Ариши сидел, как дурак, то в детство бегал, хотя мне и установили то модное приложение, через которое я мог наблюдать за Машкой в режиме реального времени. Один черт – не то.
И ведь абсолютно никакой усталости не чувствовал. Даже до дома доехал сам. А вот у подъезда… Все. Батарейка села. Я обхватил ладонями руль и опустил голову. Давая себе зарок, что вот так посижу еще пару минут и обязательно пойду домой. Где это видано – спать в машине, когда до собственной кровати рукой подать? Но вырубало. Прямо там вырубало. Я в сон, будто в яму, проваливался. И сидел так в полубеспамятстве, пока в окно машины не постучали.
– Эй!
Встряхнулся. Осоловело моргнул. За стеклом маячил Ринат. Заставил себя открыть дверь. Вывалился из салона.
– Что-то ты ко мне зачастил, – протянул для пожатия руку.
– Мать вызвала, – пояснил брат.
– Семейный сбор. Не знаешь, по какому поводу?
Я лишь повел плечами. Жарища стояла адская. На площадке у дома играли дети. Я на мгновение залип на этой картинке, вытер ладонью пот со лба и, тяжело ступая, двинулся к подъезду.
– Понятия не имею.
– Слушай, ты как-то хреново выглядишь.
– Ужасное дежурство, - коротко пояснил я.
– О, Тёма тоже здесь, – присвистнул Ринат, кивком указывая на припаркованную чуть в стороне машину брата.
– Как думаешь, это как-то связано с его разводом? Никак Ирка выдвинула новые требования?