Воскресшая душа
Шрифт:
– Ах, благодетель, знаем, – перебил его Зуй, – все мы досконально знаем… до ниточки последней знаем: в графах Минька-то наш оказался… высь-то, высь какая! И с такой выси прямо в сыру землю сверзился.
– Сегодня хоронили, – подтвердил Метла.
Коноплянкин сидел, схватившись руками за голову.
– Да как же это все так случилось? – растерянно произнес он, поняв, наконец, что босяки говорят ему правду. – Теперь прощай, моя ресторация на Обводном! Да вы мне толком скажите, как это
– Козелка, благодетель, помнишь? – спросил Зуй.
– Знаю! Как не пьет, на чтения ходит, запьет – у меня да на огородах пребывает.
– Он, он! Так этот самый Козелок над Минькой Гусаром, то есть над графом, читал… Однако запил он, ночью на огороды прибежал. Там мы и встретились.
Теперь для Коноплянкина не могло быть никаких сомнений в верности принесенного ему известия.
– Да на что же это похоже? – простонал он. – Ведь это хуже грабежа дневного… А я-то думал, я-то надеялся… Все эти дни на улицу носа не высовывал, вот, думаю, соколик мой явится и денежки выложит… а он… накось, какую штуку выкинул… Да разве это порядок?
Коноплянкин чуть не плакал.
– Должен он тебе, что ли, был? – спросил наблюдавший за ним Метла.
– И не говори! – отчаянно махнул тот рукой. – Почитай, целый капитал теперь в могилу унес.
Зуй и Метла переглянулись.
– А с нами-то он, Сергей Федорович, – начал первый, – какую штуку выкинул; твоей совсем под стать.
– Какую? – спросил Коноплянкин.
– Такую ехидную, что и говорить не стоит… И у нас он, Минюшка, капитал в могилу унес.
– Это как же так?
– А так вот… Козелок… – и, склонившись к уху Коноплянкина, Зуй начал быстро нашептывать ему.
По мере того как Сергей Федорович слушал этот шепот, его глаза разгорались яркими, алчными огоньками.
– И все сторублевки, говоришь? – спросил он. – Под головой?
– Под ней самой.
– Даром сгниют, – заметил Метла.
– Н-да! – размашистым жестом почесал в голове Коноплянкин. – Выходит, что сгниют… А где же Козелок?
– Поджидаем… Сюда он придет.
– Дмитрий, перемени-ка! – распорядился Коноплянкин, и, когда парень ушел с чайниками, он, склоняясь над столом, зашептал: – Братцы мои, да неужто же такому капиталу задарма в земле пропадать?
– А что поделать-то? – спросил Зуй.
– Как что? Достать его нужно! Вот что.
– Оно так, – смутился Зуй, – зачем гнить капиталу. Да как достать-то?… Ведь в могилу лезть нужно. А это боязно – покойничка потревожишь.
– Ну, ему, покойному-то, все равно. А из-за него живые пострадают. Шутка ли, сам говоришь, сторублевки все.
– Сторублевки… – нерешительно протянул Зуй. – Да ведь могилу взрывать придется…
– И ничего не нужно! – вдруг перебил товарища
Коноплянкин по торжествующему виду Метлы понял, что тот что-то сообразил.
– Ну, ну, голубчик! – подбодрил он его, сам наливая ему из чайника в стакан водки. – Расскажи-ка, пристыди приятеля-то… вишь, мямлит он.
– Впрямь мямля, – согласился Метла и, обернувшись к Зую, спросил: – На кладбище был? Как могилу копали рядом, видел?
– Видел. Ну что ж?
– А как копаль Минькин гроб расшиб, видел?
– Видел, стенку отворотил да потом глинкой ее подкрепил.
– Так чего же тебе еще? Самое легкое дело капитал достать… Все как будто нарочно для нас устроилось… Приходи и бери… Я-то, Федорыч, все это приметил и на ус себе намотал, а он, Зуй-то, ворон считал.
– Молодчага ты у меня! – похвалил Метлу Коноплянкин. – То-то я тебя примечаю. Дельного человека сразу видно. Так как же, ребятушки, по рукам, что ли?
– Уж и не знаю я, как, – тянул Зуй.
– Чего там не знаешь? – вспылил Метла. – Я пойду, и ты пойдешь… Ты, Федорыч, с нами?
– Куда уж мне, – отмахнулся Коноплянкин. – Вишь, туша я какая… Как покажусь там, сразу приметят. Нет, и дело вам портить не хочу… А вот что. Пошлю я с вами Митьку моего, подручного. Парень он ловкий, силищи непомерной, не из глупых притом… Как раз он вам на такое дело товарищ.
– Пойдет ли Митька-то? – усомнился Метла.
– Пойдет! Уж я его настрою. Только, чур – пополам, чтобы и моя доля тут была.
– Да уж ладно, поделимся, – согласился Метла, теперь принявший на себя роль старшего. – Свои мы люди или нет?
Через час, когда уже начинало темнеть, Метла, Зуй и Митька, подручный Коноплянкина, вышли из чайной.
Первые двое были заметно под хмельком, Митька же был трезв и спокоен. Погода к сумеркам стала еще отвратительнее. Выстрелы, возвещавшие подъем воды, грохотали почти один за другим.
XXXI
Босяки шли впереди. Дмитрий, одетый почище, следовал за ними.
– Ой, Метла, на какое мы дело идем! – шепнул товарищу Зуй. – Страшно-то как!… Ой!…
– У Митьки две сороковки с собой…
– Только разве что две сороковки… а то чувствую, что душа в пятки ушла. Ведь дело-то какое…
– Мне, Зуенка, и самому страшновато, да что поделать…
– Эй, вы, рвань! – раздался сзади оклик Дмитрия. – Шевелитесь, что ли, а то этак и до утра не доберемся.