Воскресшая жертва (сборник)
Шрифт:
— Я собираюсь допросить ее сегодня утром, — сказал я. — Намереваюсь также преподнести сюрприз некоторым людям, которые считают ее мертвой. Было бы лучше, если бы это не попало в газеты, чтобы у меня было время выработать свой план действий.
Такой сюжет годился исключительно для первой полосы «Таймс» и для одновременной радиоинформации в разделе новостей для всей страны, от океана до океана. По выражению его лица я мог предположить, что он прорабатывает способ обессмертить имя Пребла.
— Понимаете, это меняет дело, — сказал он. — Corpus delicti [11]
— Мне тоже было интересно, — сказал я. — Вы все найдете в моем отчете. Запечатанная копия направлена комиссару, а ваша — на столе у секретаря. Я не хочу, чтобы меня отстраняли от этой работы. Вы с самого начала дали мне это дело, и я его буду вести до конца. — Я громко кричал и стучал по столу, сознавая, что запугать человека можно, используя его собственные методы.
11
Состав преступления (лат.).
И если хоть слово из этой истории попадет в газеты до того, как я дам этому зеленый свет, я устрою здесь большой шум в понедельник, когда вернется комиссар.
О возвращении Лоры я рассказал еще только одному человеку. Этот человек — Джейк Муни, высокий, печального вида янки родом из Провиденса, известный среди наших ребят под кличкой «Молчальник с Род-Айленда». Однажды один репортер написал, что Муни молчал как рыба, и это Джейка так рассердило, что он с тех пор стал вести себя согласно своей кличке. К тому времени, когда я вышел из кабинета Пребла, Джейк уже раздобыл список фотографов, которым позировала Дайяне Редферн.
— Иди поговори с этими ребятами, — сказал я. — И разузнай о ней все, что можно. Осмотри ее комнату. И не говори никому, что она мертва.
Он кивнул.
— Мне нужны все бумаги и все письма, которые ты обнаружишь в ее комнате. И обязательно спроси хозяйку, с какого рода мужчинами она поддерживала знакомство. Может быть, в их числе были мальчики, которые поигрывали обрезами.
Зазвонил телефон. Это была миссис Тридуэлл. Она хотела, чтобы я немедленно зашел к ней.
— Мне нужно кое-что сказать вам, мистер Макферсон. Я намеревалась возвратиться сегодня в загородный дом, ведь я ничего больше не могу сделать для бедной Лоры, правда? Мои адвокаты позаботятся о ее имуществе. Но кое-что произошло…
— Хорошо, я сейчас буду, миссис Тридуэлл.
Пока я ехал по Парк-авеню, я решил, что заставлю миссис Тридуэлл немного подождать меня, а сам навещу Лору. Она пообещала не выходить из квартиры и не подходить к телефону. А я догадывался, что в доме нет еды. Я завернул на Третью авеню, купил молока, сливок, масла, яиц и хлеба.
Вход охранял Беренс. Его глаза округлились при виде покупок, он, очевидно, подумал, что я решил заняться домашним хозяйством.
Ключ от квартиры лежал у меня в кармане.
Она вышла из кухни.
— Как хорошо, что вы не звонили в дверь, — сказала она. — После того как вы мне рассказали об убийстве, — она вздрогнула и посмотрела на то место, где лежал труп, — я боюсь каждого случайного звука. Я уверена, что вы единственный сыщик в мире, который подумал об этом, — сказала она, когда я отдал ей покупки. — Вы сами-то завтракали?
— Вы мне об этом напомнили. Нет.
Мне казалось вполне естественным купить продукты и потом сидеть на кухне, глядя на то, как она готовит еду. Я думал, что такого типа девушки, у которых есть шикарные платья и служанка, чураются домашней работы. Но Лора была не такой.
— Будем церемонны и понесем все в комнату или по-простому поедим на кухне?
— Пока я не стал взрослым, я всегда ел только на кухне.
— Значит, остаемся на кухне, — сказала она. — Дома нет лучшего места.
Пока мы ели, я рассказал ей о том, что доложил о ее возвращении заместителю комиссара полиции.
— Он удивился?
— Он пригрозил отправить меня в отделение психопатологии. А потом, — я посмотрел ей прямо в глаза, — он спросил, не считаю ли я, что вы знаете что-то о смерти той, другой девушки.
— И что же вы сказали?
— Послушайте, — продолжал я, — вам будут задавать много вопросов, и вам, по-видимому, придется рассказать о своей личной жизни гораздо больше того, чем бы вы хотели. Чем откровеннее вы будете, тем в конечном итоге вам будет легче. Надеюсь, вы не сердитесь, что я все это сказал?
— Вы мне не доверяете?
— Моя работа заключается в том, чтобы всех подозревать, — ответил я.
Она посмотрела на меня поверх кофейной чашки.
— И в чем же вы меня подозреваете?
Я старался говорить хладнокровно:
— Почему вы обманули Шелби, сказав ему, что будете ужинать в пятницу вечером с Уолдо Лайдекером?
— Так вас это беспокоит?
— Мисс Хант, вы лгали.
— Ах, теперь, мистер Макферсон, я для вас мисс Хант.
— Перестаньте препираться, — оборвал я. — Почему вы обманывали?
— Боюсь, что, если скажу вам правду, вы меня не поймете.
— Хорошо, — сказал я, — я молчу. Я сыщик. Я не говорю по-английски.
— Извините, если я задела ваши чувства, но, — она водила ножом по красно-белым клеткам скатерти, — это не то, что можно записать в полицейском протоколе. Вы ведь это называете протоколом?
— Продолжайте, — произнес я.
— Видите ли, — сказала она, — я так долго была одинокой женщиной…
— Это ясно, как день, — подтвердил я.
— Мужчины устраивают мужские ужины, — сказала она. — Они напиваются. Они в последний раз кутят с хористками. Это, как я понимаю, означает для них прощание со свободой. Прежде чем жениться, они должны ею насладиться.
Я засмеялся:
— Бедный Уолдо! Спорю, что ему едва ли понравилось бы сравнение с хористкой.
Она покачала головой: