Воскресшие боги
Шрифт:
– - Так, мессер Галеотто, именно так!
– - рассмеялся Леонардо.-- Вы удивительно верно поняли мою аллегорию!
– - Понял, видите? И мы, значит, кое-что разумеем! А раковины окаменелые-это и есть камень мудрецов, великая тайна алхимиков, образуемая соединением солнца -- соли, суши-серы и влаги-Меркурия. Божественное превращение металлов!
Подняв указательный палец и облезлые брови, опаленные огнем алхимических горнов, старик залился своим добрым, детски-простодушным смехом:
– - А ученые-то наши, красные колпаки, так ничего и не поняли! Ну, выпьемте же за ваше здоровье, мессер Леонардо,
– - С удовольствием, мессер Галеотто! Я теперь вижу, что от вас, в самом деле, не спрячешься, и даю слово, что впредь уже никогда не буду хитрить.
После ужина гости разошлись. Только маленькое, избранное общество герцог пригласил в прохладный, уютный покой, куда принесли вина и плодов.
– - Ах, прелесть, прелесть!--восхищалась дондзелла Эрмеллина.-- Я бы никогда не поверила, что это так забавно. Признаться, думала -- скука. А ведь вот лучше всяких балов! Я с удовольствием каждый день присутствовала бы на таких ученых поединках. Как они рассердились на Леонардо, как закричали! Жаль, не дали ему кончить. Мне так хотелось, чтобы он рассказал что-нибудь о своем колдовстве, о некромантии...
– - Не знаю, правда ли, может быть, так только болтают,--произнес один старый вельможа,--будто бы Леонардо столь еретические мнения составил в уме своем, что в Бога не верует. Предавшись наукам естественным, полагает он, что куда лучше быть философом, чем христианином...
– - Вздор!
– - решил герцог.-- Я его знаю. Золотое сердце. Храбрится только на словах, а на деле блохи не обидит. Говорят, опасный человек. Помилуйте, нашли кого бояться! Отцы-инквизиторы могут кричать, сколько душе угодно, я никому моего Леонардо в обиду не дам!
– - И потомство,-- с почтительным поклоном молвил Бальдассаре Кастильоне, изящный вельможа Урбинского двора, приехавший гостить в Милан,-потомство будет благодарно вашему высочеству за то, что вы сохранили столь необычайного, можно сказать, единственного в мире художника. А все-таки жаль, что он пренебрегает искусством?, наполняя свой ум такими странными мечтаниями, такими чудовищными химерами...
– - Ваша правда, мессер Бальдассаре,-- согласился МОро.-- Сколько раз говорил я ему: брось ты свою философию! Ну, да ведь знаете, такой уж народ художники. Ничего не поделаешь. С них и требовать нельзя. Чудаки!
– - Совершенно верно изволили выразиться, ваша светлость!
– - подхватил другой вельможа, главный комиссар соляных налогов, которому давно уже хотелось что-то рассказать о Леонардо.--Именно чудаки! Такое, знаете ли, иной раз подумают, что только диву даешься. Прихожу я как-то намедни в его мастерскую -- рисуночек нужен был аллегорический для свадебного ящика. Что, оворю, мастер дома?
– - Нет, ушел, очень занят и заказов не принимает.-- чем же, спрашиваю, занят?
– - Измеряет тяжесть воздуха.--Я тогда подумал: смеются они надо мной. А потом встречаю самого Леонардо.-- Что, правда, мессере, будто вы тяжесть воздуха измеряете?
– - Правда, говорит,-- и на меня же, как на дурака, посмотрел. Тяжесть воздуха! Как это нравится, мадонны? Сколько фунтов, сколько гран в весеннем!..
– - Это еще что!--заметил молодой камерьере с прилично тупым и самодовольным лицом.--А вот я слышал, он лодку такую изобрел, что против течения ходит без весел!
– - Без весел? Сама собою?..
– - Да, на колесах, силою пара.
– - Лодка на колесах! Должно быть, вы это только что сами придумали...
– - Честью могу вас уверить, мадонна Чечилия, я слышал от фра Лука Паччоли, который видел рисунок машины. Леонардо полагает, что в паре такая сила, что можно ею двигать не только лодки, но и целые корабли.
– - Ну, вот, вот видите, говорила я -- это и есть черная магия, некромантия!--воскликнула дондзелла Эрмеллина.
– - Да уж чудак, чудак, нечего греха таить,-- заключил герцог с добродушною усмешкою.-- А все-таки люблю я его; с ним весело, никогда не соскучишься!
Возвращаясь домой, Леонардо шел тихою улицей предместья Верчельских ворот. По краям ее козы щипали траву. Загорелый мальчик в лохмотьях хворостиною гнал стадо гусей. Вечер был ясный. Только на севере, над невидимыми Альпами, громоздились тяжкие, точно каменные, тучи, окаймленные золотом, и между ними, в бледном небе, горела одинокая звезда.
Вспоминая два поединка, которых был он свидетелем,-- поединок чуда во Флоренции, поединок знания в Милане,-- Леонардо думал о том, как они различны и вместе с тем похожи -- точно двойники.
На каменной лестнице, прилепленной снаружи к ветхому домику, девочка лет шести ела ржаную лепешку с печеною луковицей.
Он остановился и поманил ее. Она посмотрела на него со страхом; потом, видимо доверившись улыбке его, сама улыбнулась и сошла, тихонько ступая коричневыми босыми ножками по ступеням, облитым кухонными помоями с яичными и раковыми скорлупами. Он вынул из кармана тщательно завернутый в бумагу, обсахаренный и позолоченный померанец, одно из тех лакомств, какие подавались при дворе: часто брал он их со стола и носил в кармане, чтобы раздавать уличным детям во время прогулок.
– - Золотой!--прошептала девочка.--Золотой мячик!
– - Не мячик, а я'блоко. Вот попробуй: внутри сладкое. Не решаясь отведать, она разглядывала невиданное лакомство с безмолвным восхищением.
– - Как тебя зовут?
– - спросил Леонардо.
– - Майя.
– - А знаешь ли, Майя, как петух, козел и осел пошли рыбу ловить?
– - Не знаю.
– - Хочешь расскажу?
Он гладил ее по спутанным мягким волосам своей нежной, точно у молодой девушки, длинной и тонкой рукой.
– - Ну, пойдем, сядем. Постой-ка, были у меня еще анисовые лепешки. А то, я вижу, Майя, ты золотого яблока не будешь есть.
Он стал искать в кармане.
На крыльце показалась молодая женщина. Она посмотрела на Леонардо и Майю, кивнула приветливо головой и села за прялку. Вслед за ней вышла из дома сгорбленная старушка, с такими же ясными глазами, как у Майи,-- верно, бабушка,
Она посмотрела тоже на Леонардо и вдруг, как будто узнав его, всплеснула руками, наклонилась к пряхе и что-то сказала ей на ухо; та вскочила и крикнула: -- Майя, Майя! Иди скорее!.. Девочка медлила.
– - Да ступай же, негодница! Вот погоди, ужо я тебя!.. Испуганная Майя взбежала по лестнице. Бабушка вырвала у нее золотое яблоко и швырнула его через стену на соседний двор, где хрюкали свиньи. Девочка заплакала. Но старуха что-то шепнула ей, указывая на Леонардо. Майя тотчас притихла и посмотрела на него широко открытыми глазами, полными ужаса.