Восьмая нога бога
Шрифт:
Тебе и не представить, воришка, сколь острую душевную муку испытал я тогда. Какие бы зарождающиеся силы ни бродили во мне, все напрасно, ибо что ждет короля в обреченном мире?
Но что если это еще не конец, если наша планета все же переживет, хотя бы частично, нанесенный ей удар? Тогда, если разразится катастрофа, я удалюсь в глубины Бессолнечного моря и там буду ждать, пока все успокоится наверху, питаясь гигантскими червями, которыми кишит призрачная синева морского дна.
Спору нет, такая жизнь, даже если в ней заключалось спасение, представлялась мне хуже самой смерти. Поэтому я решил, что спущусь на дно не раньше, чем неизбежность катастрофы станет очевидна. Напрягая все силы (линька – утомительный
Наверху было хмурое, серое утро. Ветер пригнал с моря густую пелену облаков – неужели сегодня ночью мы не увидим неба? Кто-то из братьев опасливо окликнул меня издалека. Я уверил его, что не голоден, и он вышел из тростниковых зарослей. Братец был недурного размера – еще год-другой, и готов достойный соперник, но пока он правильно делал, что обходил меня стороной. Я сказал ему:
– Древние камни поют странную и заунывную песню. Что думаешь?
Он ответил:
– Я охотился на берегу сегодня утром. Вода там и сям накатывает на берег, не отлив и не прилив, а как придется, словно чья-то рука дергает водяное покрывало.
– Но это еще не все чудеса, брат мой, – ответил я. – Ты еще не видал, как изменилась река Топкая.
Едва он подошел поближе, как я метнулся к нему, прижал к земле и вогнал свои клыки прямо ему в мозг, ибо в ту минуту более всего нуждался в подкреплении сил. Впрыскивая яд в одну за другой части его тела, чтобы растворить внутренности, я объяснял:
– Здравый смысл учит, брат мой: если грозит беда, надо прежде всего поесть, ибо неизвестно, когда еще представится такая возможность.
В ответ он, прежде чем его мысли начали путаться, мрачно сообщил:
– Твоя собственная смерть не заставит себя долго ждать, лживый паразит. Весь Артро-Пан скоро станет добычей… Дыра в небе… пасть Пожирателя Звезд…
Тут мысли моего младшего брата угасли. Я ел долго и основательно; ничего, кроме тончайшей оболочки, не осталось от него. Что это он такое сказал? Пожиратель Звезд? Что бы это значило? Но раздумывать было некогда.
Требовалось срочно выяснить, что творится в небе, за этим зловещим пологом туч, и я знал, у кого спросить – у мешочников. Все так же держась берега Топкой, я заспешил вперед.
Из всех обитателей планеты, бороздивших воздушный океан, мешочники были самыми опытными. К тому же они охотно продавали свои познания за кусок мяса. Мои сородичи издавна пользовались плодами их воздушной разведки: приносили им парализованную добычу, которую те подвешивали на солнце, чтобы она завялилась как следует, и получали взамен сведения о передвижениях стад снерлов в тундре, готовясь, таким образом, к зимнему охотничьему сезону.
Я бежал, хоронясь в прорытом рекой овраге, чтобы не спугнуть других живых тварей и послушать, о чем они говорят. Языки перепуганных жителей работали с бешеной скоростью. В городе и деревне, в поле и дома – повсюду в это угрюмое бессолнечное утро находился свой космолог:
– Дыра? Но ведь звезды, как метель, окружают нас со всех сторон, солнца водопадами низвергаются в бескрайнюю бездну повсюду! Откуда тут взяться какой-то дыре? Сама вселенная и есть одна огромная дыра, а мы все в нее проваливаемся!
Я жадно вслушивался в сплетни, которыми полнилась моя родная земля, не останавливаясь ни на миг. Ноги несли меня вперед, а я слушал и удивлялся не меньше тех, на кого привык охотиться. Внезапно я понял, что один небесный свод защищает
Укрытая лесным шатром долина отделяла меня от Крепости Белых Костей, где я думал найти гнезда мешочников. Лучше обойти ее стороной: из леса тут и там выглядывали крыши домов канкерданкеров. Из прутьев и лозы они мастерили дорожки, которые подвешивали между деревьями, и строили плетеные домики с упругими, что твой барабан, стенами. Мешочники, которых я искал, прилетали сюда поохотиться на детенышей и самок канкерданкеров. Но решительные данки недолго думая соорудили деревянные рамы наподобие крыльев, оплели их лозой и, пользуясь восходящими воздушными течениями, стали подниматься в небо и оттуда сеять хаос в колониях мешочников, обливая их гнезда горючей смесью из воздушных пушек, которые приводили в действие при помощи мехов.
Данки были старейшими архивариусами моего мира, которые более других преуспели в торговле знаниями. Их лексикологические сообщества и этимологические братства сохраняли и поддерживали главные языки всех трех миров, которые наше пышущее румянцем солнце поглотило, достигнув зрелого возраста. Мне было бы интересно поговорить с такими изобретательными и жизнестойкими людьми, я вообще любил побеседовать с теми, кого ел или намеревался съесть. Хитросплетения жизней мелких существ неизменно притягивали меня. Однако в тот раз я предпочел обойти долину стороной, ибо данки владели искусством разбрызгивать горящее масло, что представляло особую опасность для зрения (хотя уязвимых мест у меня и моих сородичей немного, зрительные органы – одно из них). Об этом мне любезно сообщил младший брат, когда я, утоляя им голод, спросил, где он потерял целых шесть глаз.
К западу от данкийского леса над поросшей кустарником равниной возвышались отвесные утесы. Глубокие трещины пролегли между ними. Для своих гнезд мешочники выбирали вершины, окруженные особенно широкими провалами.
Вскоре на одном из пиков я разглядел грубые подобия виселиц из необработанного дерева, на которых покачивалась в веревочных петлях падаль, отдаленно напоминающая толстых детенышей данков. Мешочники называли эти сооружения своими «коптильнями»: там добыча болталась до тех пор, пока не начинала немного подгнивать и в ней не заводились черви. Прежде, еще до того как мешочники благодаря одному причудливому приспособлению превратились в могучих крылатых хищников, их летательные способности были более чем ограниченными: пользуясь примитивными перепонками между лапами, они планировали с вершины дерева на падаль внизу, хватали ее и снова карабкались наверх. Несмотря на то что присущая этому виду выносливость, изобретательность и выгодный союз с мухой-горгоной превратили мешочников в серьезных хищников, пристрастие к тухлому мясу не оставило их.
Я начал карабкаться на утес, соседний с тем, на котором болталась еда, рассчитывая, что расстояние между мною и их насестом, когда я поднимусь наверх, убедит мешочников в моих мирных намерениях.
Не успел я подняться и на пару десятков локтей от земли, как с охоты возвратились два мешочника. Им не повезло, пустые мешки из грубой сетки болтались у них в лапах. Передний при виде меня взмыл высоко в небо – мешочников гораздо больше других живых существ раздражало безразличие моих сородичей к вертикальным преградам.