Восьмая нота Джокера
Шрифт:
– Шекспир?
– вспоминаю цитату, и мозг потихоньку возвращается в прежний режим.
– Ещё и умненькая, - одобряет, будто я собираюсь в семью влиться, но я знаю, что это бред.
– Ладно, общайтесь – вам есть, о чём поговорить, а я пойду вздремну. Устал что-то…
Мне хочется остановить его, потому что, говоря по правде, остаться наедине с Царёвым – не самая лучшая идея. Я не знаю, что может случиться в следующую секунду, но Святослав Алексеевич это явно знает, поэтому и спешит уйти с такой хитрой улыбкой, что-то напевая.
–
– уточняет Ян, явно на это надеясь – ему тоже явно не по себе рядом со мной.
– Я хочу знать всё. Расскажи.
– Надо было у деда самогона попросить для храбрости, - взлохмачивает свои волосы, нервно выдыхая, и одной части меня хочется ему посочувствовать, пока другая мечтает прибить гада, даже несмотря на то, что спас меня.
– Если я просто признаю, что был козлом, а ты мне врежешь, мы же не рассчитаемся, так?
Мотаю головой, мечтая услышать подробности, и он всё-таки находит слова.
Неохотно рассказывает о том, как затеяли эту игру с Абрамовым.
О том, как ему было скучно, и он просто страдал ерундой.
О том, что когда появился Джокер, он не думал использовать его образ, чтобы кого-то обманывать – тем более меня.
– Я даже не знаю, зачем в ту ночь тебе написал. Просто было хреново, я опять чуть не разругался с отцом… Не знаю. Это всё такой бессмыслицей сейчас кажется, - смотрит на меня опять, и мне хочется верить.
– Бессмыслица, - киваю, полностью разделяя этим мысли.
– А что насчёт Лики? Ей ты тоже врал или она знала?
– Я ни с кем не встречался, пока был с тобой, Миш, - берёт мои пальцы в свои ладони, и статический ток бьёт по коже, но никто из нас не отстраняется.
– Все одноклассники обычно знали об игре… Прости меня, ладно?
??????????????????????????
По большому счёту, в этот момент мне всё равно, что он сделал. Мне плевать на эту тупую игру и ставки, на всех тех девчонок, кто пострадал, и на тех, кто был в курсе – тем более. Плевать. Может, я самая большая эгоистка, но волнует меня сейчас совсем не это.
– Что мне делать, Царёв? Куда идти? Вся моя жизнь перевернулась из-за этого… - не знаю даже, как назвать Аристарха.
– Ты знаешь о нём что-нибудь?
Наверняка такая смена темы его удивляет, а может, и радует.
– Он сбежал, Миш. Мой отец пытается его найти, но он бросил дом и со всех радаров исчез. Мне жаль насчёт твоей мамы… - окончательно разбивает мне сердце.
– Поживёшь у меня. Отец, конечно, может упереться рогом, но кто его вообще будет спрашивать? А если не хочешь, тебя с радостью приютит Ника. Она уже согласилась и ждёт твоего возвращения вместе с рыжей, но я тебя всё равно себе заберу.
– Он всё говорит, а я ничего из этого не слышу.
Вижу только его глаза, губы и не могу поверить, что могла его больше никогда не увидеть.
– Миш?
– Помолчи немного, - прошу, а сама подаюсь вперёд.
Целую, пытаясь объяснить Яну свои чувства, потому что слов нет. В первый миг он словно теряется, но
Запоздалый страх, злость, даже ярость, и я не знаю, к кому она обращена… Боль, ненависть, страсть.
Обречённость.
Царёв тянет меня к себе ближе, усаживая на колени, и я обхватываю его бёдрами, совсем не стыдясь своего поведения. Горячие пальцы скользят ниже по спине, очерчивая позвонки, ныряют под его же футболку, надетую на мне, и сжимают ягодицы.
– Я люблю тебя, Миш… - выдыхает мне в губы и, не позволяя хоть что-то ответить, снова в них впивается, поднимая меня вверх.
Несёт в комнату, где я проснулась, ногой закрывает дверь, и темнота окутывает нас, защищая от остального враждебного мира. Ян усаживается вместе со мной на кровать, давая ощутить свою твёрдость, а я так хочу его в себе снова, что нетерпеливо ёрзаю, заставляя его шипеть.
– Маленький монстр, - даёт мне перевести дыхание, и наши глаза опять впиваются друг в друга.
– Ты хоть знаешь, что сделала со мной?
Примерно то же, что и он со мной, но кому это важно?
– Покажи, - практически требую, и ответное желание разгорается в его глазах.
– Я не хочу тебе навредить.
Тогда приходится действовать, и я избавляюсь от футболки.
Царёв зависает.
Грудь под этим взглядом тяжелеет, соски наливаются, становясь болезненно чувствительными, и Ян, не отрывая взгляда, склоняется, чтобы по очереди взять их в рот.
Втянуть, пройтись языком, чуть прикусить, вырвав из меня стон…
Глаза в глаза, и меня накрывает цунами.
Он медленно целует место раны над пластырем, и я не выдерживаю больше этой медлительности. Притягиваю его к себе, чтобы самой врезаться в его губы, чтобы ощутить, что всё это правда, а не иллюзия, которую вижу во сне.
Сама ныряю под резинку его штанов, нащупывая член, и мыли исчезают, оставляя дикий голод и нужду.
Вдыхаю его запах, ставший лишь насыщеннее, упиваюсь им, как будто впрок пытаюсь надышаться, и направляю его в себя. Стонем друг в друга, когда Ян оказывается внутри, застываем так на пару секунд, но дольше выдержать просто невозможно.
Он первый начинает двигаться, снова завладев губами, и это лучшее чувство за всё время. Мощными толчками выбивает из меня остатки пережитого, всё ускоряясь. Прихватывает ртом соски, и мне хочется кричать, так что я кусаю его в плечо, заглушая этот дикий звук, рвущийся наружу.
– Не сдерживайся, - просит меня, двигаясь, как сумасшедший.
– Просто сделай, что хочешь…
И я следую этой просьбе, впиваясь зубами ещё сильнее, ощущая, как он становится ещё твёрже внутри.
Удовольствие приходит одной мощной вспышкой, пронзая меня вместе с его последними резкими движениями. И это стремительное падение в чёрную бездну, которое нам обоим нужно сильнее, чем любые разговоры, выпивает всю мою энергию, да и Ян будто всего себя истратил.