Восьмое Небо
Шрифт:
– Делай, что хочешь, - только и сказала она, распрямляя гудящие после двух часов фехтовальных упражнений ноги, - Мне без разницы.
Во взгляде Киндерли промелькнула недоверчивость.
– Только не говори, что сама никогда не мечтала об этом!
– Никогда в жизни, - честно ответила Ринриетта, наслаждаясь ее смущением, - Небо с самого детства казалось мне очень непонятной и опасной штукой. Да я бы рехнулась от страха, если бы кто-то засунул меня на корабль. Все эти веревки, паруса, палубы… Нет уж, мне достаточно хорошо и на твердой земле.
– Ты это нарочно мне говоришь, да?
– А что?
–
– Икра толстолобика, это совершенно не…
– Потому что твой дед пират! Да-да, самый настоящий пират!
Ринриетта ощутила, как сами собой смыкаются зубы. Киндерли Ду Лайон редко посещала уроки фехтования, вероятно, и в этом находя способ уязвить своего деда, но, судя по всему, отвечать уколом на укол она все же научилась. Иногда даже не подозревая, до чего больно ранит ее собственная шпага.
Ринриетта резко поднялась с дивана, так, что жалобно заскрипели пружины.
– Ты ошиблась, Кин, - сухо сказала она, делая вид, что разминает затекшие ноги, - Пиратов больше нет.
– Есть, - упрямо возразила та, неподвижно сидя на диване и глядя Ринриетте в спину, - Я же читала депеши деда. И Порт-Адамс, их пиратское логово, тоже есть.
– Это не пираты. Это трусливые грабители, годные лишь на то, чтоб щипать беззащитные торговые корабли вдалеке от больших островов и пользующиеся благородным анахронизмом, чтобы сохранить остатки самоуважения. Лет через пять от них останутся разве что пиратские романы…
– Я бы хотела стать пиратом, - серьезно произнесла Кин, тоже поднимаясь с дивана.
Она стояла где-то позади, за плечом, оттого Ринриетта слышала лишь легкий шелест ее сорочки, которую трепал ветер. Но щеки все равно окатило изнутри предательской теплотой. Ринриетта знала, что пока Кин рядом, эта теплота будет усиливаться – до тех пор, пока не превратится в убийственный жар, сродни тому, что выделяют горящие в небе корабли.
– Не думаю, что ты так уж хотела бы быть пиратом, если б имела перед глазами подходящий пример, - пробормотала она, напуская на лицо равнодушно-презрительное выражение, - Вроде моего деда.
– Ты никогда о нем особенно и не рассказывала, Рин.
– Что там рассказывать, - грубовато отозвалась Ринриетта, - Старый мерзавец всю жизнь прожил как ему вздумается, плевать хотел на всех – и, надо думать, охотно это и делал с большой высоты.
Кин осторожно тронула Ринриетту за самый кончик свисающей косы, перетянутой строгой серой лентой.
– Ты ведь не очень-то хорошо его знаешь, да?
– Я видела его два или три раза в жизни, да и те нельзя было назвать приятными встречами. Это было уже тут, в Аретьюзе. Каждый раз он прибывал ночью, украдкой, швартуясь к острову на шлюпке, точно вор. Боялся, что его корабль разглядят островные гомункулы и натравят береговую охрану. Это было так… жалко. Я даже не помню толком его лица. Помню лишь, что он ужасный неряха и от него несет дрянным табаком и смолой…
– Ты – его внучка.
Ринриетта тяжело задышала через нос.
– Я – его балласт. Ты просто плохо знаешь пиратов, Кин. Для них все люди – балласт. Как и воспоминания, как принципы, как обещания. Когда они улепетывают от судов береговой охраны, то сбрасывают балласт, чтоб побыстрее набрать высоту и оторваться. Восточный
– Восточный Хуракан, - Киндерли с явным удовольствием произнесла это имя, не заметив, как напрягается спина Ринриетты, - Кажется, я слышала о нем что-то или читала.
– Не думаю. Мой дед – последний человек в небесном океане, в котором можно заподозрить благородного грабителя. Смотри, Кин, никак корабль?..
Подходящая возможность переменить тему разговора попалась как никогда кстати. На западной части небосвода, где облаков было меньше, и в самом деле угадывалось какое-то смутное движение, точно какая-то упрямая рыбина перла напролом через густую облачность. В окрестностях острова корабли появлялись нечасто, лишь для того, чтоб выгрузить провиант и забрать в Унию выпускников. Ринриетта знала, что когда-нибудь корабль явится и за ней. Но сейчас, за полгода до получения диплома?.. Разве что кто-то сбился с курса и теперь, разглядывая шпили Аретьюзы, тщетно пытается понять, куда же его занесло. Иногда Ринриетта мысленно задавала этот вопрос и себе.
В другой раз Киндерли схватила бы подзорную трубу – неказистую дешевую поделку из бронзы – и жадно впилась бы в небо на добрых полчаса. Но сейчас, кажется, ее занимали совсем другие мысли. По крайней мере, не точка на горизонте.
– Наверно, просто пакетбот… Так значит, ты специально решила стать законником? Искупить грехи деда, да?
Ринриетта тряхнула головой и вздрогнула, обнаружив, что по плечам рассыпались густые волосы, мгновенно облепившие и лицо. Конечно, проказница-Кин давно уже украдкой развязала ленту на ее косе.
– Я не верю в Розу Ветров, - она сердито стянула непокорные волосы пятерней, - В то, что грехи тянут вниз, а добрые дела приближают к Восьмому Небу, и вообще всю эту ерунду. Небоходы суеверны, вот и верят во всякий вздор… Но да, мне хочется думать, что как законник я смогу хотя бы немного компенсировать мирозданию все то, что причинил мой дед. Закон компенсации или что-то вроде того.
– И ты решила навек связать себя с земной твердью?
– Да, - Ринриетта резко кивнула, - Лишь слабовольным ветренным дуракам позволительно барахтаться в облаках. Люди серьезные и рассудительные делают свое дело на твердой земле. А я…
– А ты – Ринриетта Уайлдбриз, - Кин, подтрунивая над ней, вытянула губы трубочкой, - Самая разумная и здравомыслящая студентка всей Аретьюзы. Само воплощение усидчивости, прилежности и послушания. Ну разумеется. Знаешь, иногда ты даже пугаешь меня этой серьезностью, Рин. Нет, серьезно, если бы не твоя боязнь открытого неба, тебе стоило бы податься в Адмиралтейство, мой дед наверняка сделал бы тебя своим адъютантом. Они там, во флоте, все помешаны на субординации, инструкциях и прочей канцелярщине…