Восьмой поверенный
Шрифт:
— Пять минут одиннадцатого, я иду за ним! Он говорил, что придет в десять.
— Да щто с тобой, сейчас придет! — отозвался Селим, формируя ладонями клубничку из марципана.
— Погоди еще пар минут, — сказала Зехра, осторожно обстригая ногти.
Синиша нервно встал и поднялся в гостиную. Он поправил рукав одной из четырех выглаженных рубашек, висящих на дверях старого шкафа, прочитал еще раз заявление молодоженов, которое Тонино вчера аккуратно переписал на чистый лист бумаги, заглянул в обернутую тетрадку Брклячича, в которую Селим с обратной стороны вписал все необходимые рубрики: молодожены, свидетели, «представитель власти», дата… Включил телевизор, пробежался по всем каналам, потом вздрогнул от донесшегося вдруг снизу смеха Зехры.
— Ну, где он? Пришел? — спросил он, остановившись на середине лестницы. Но внизу все так же сидели только
— Тони ещ не пришел, — ответила она сквозь смех, — зато этот взялсь меня подкалывать.
— Уже нанюхались, да, банда? Не могли подождать, пока мы не проведем церемонию в здравом уме, а потом уже делать, что кому хочется, да? — закричал Синиша.
— Остынь, дружок, что с тобой? Ты что такой нервный, как будт эт ты невеста! Я даж не принюхивалась с тех пор, как мы с Тони вместь, да и Селим тоже… Скажи сам, с каких пор ты тож?
Селим захихикал и почесал у себя под носом:
— Ну вот, с утра.
— Браво, просто чудесно! Знаете что, уже десять пятнадцать, и если существует на свете пунктуальный человек, то это Тонино. Я иду ему навстречу, и если мы не придем — он, я или мы вместе — до одиннадцати, то ты, Селим, тоже выходи в сторону дома Тонино. О’кей?
— Твою мать, ну щито с тобой, правд? — спросил серьезно Селим. — Совсем сдурель! Прихватило парня от возбужьдения где-т по дороге это его состояние, он застыль, ну и придет, как тольк оттает. А ты сраз выдумывайщь триллеры и хорроры! Мож, он ей цветы в лесу собирайт!
Синиша на секунду задумался.
— Неважно, я иду его искать и приведу сюда.
Действительно, обе теории Селима были весьма правдоподобны, даже если объединить их в одну. Синиша шел через сосновый бор, который источал пьянящий аромат. Он засмеялся, представив себе, как Тонино стоит застывший именно в тот момент, когда он нагнулся, чтобы собрать букет цветов для своей невесты… Возможно, ну конечно возможно, что так и есть, поэтому всю дорогу до пристани он внимательно смотрел по сторонам. Но еще более вероятной Синише казалась возможность, что утром Тонино испугался, что, пока он мечтал и готовился к главному событию в своей жизни, до него наконец дошло, во что он, собственно, впутывается. И он просто передумал жениться. Сидит теперь на корточках где-нибудь в углу, в мансарде, и плачет этим незабываемо жутким голосом, который Синиша слышал однажды ночью перед отъездом на Вторич… Как на это отреагирует Зехра? Она будет несколько дней сердиться, это понятно, но ключевой аргумент Тонино, который он прячет в своих штанах, быстро перевесит на чаше ее весов, что бы ни находилось на противоположной. А может быть, Тонино в порыве эмоций все-таки рассказал обо всем старику и позвал его на свадьбу? И теперь отец не выпускает его из дома, орет на него в ужасе от перспективы остаться в полном одиночестве, что, в принципе, уже давно должно было с ним случиться.
Синиша потянул канат, которым Тонино привязывал вчера «Аделину» к пристани, удостоверился, что щеколда и замок на двери в кабину закрыты с наружной стороны, и пошел дальше.
Уже целый месяц с тех пор, как слякотная мокрая зима стала отступать перед теплом весны, вскоре после того, как он переехал к Селиму и Зехре, Синишу стали атаковать различные запахи. Ростки всевозможных растений, почки, молодые побеги на стволах деревьев, теплеющее море… все это стало испускать ароматы, смешивающиеся в пьянящие пряные коктейли, которые прибывшему на Третич осенью Синише до недавнего времени еще не доводилось отведать. Проходя каждый день путь до офиса и обратно, он открыл для себя два чудеснейших места: первым был его кабинет, в который через открытое окно порывы ветра с Трецицьуоанского Пуоля приносили перемешанное благоухание вскопанной земли и первых ростков овощей — ароматы, таящие в себе затуманенные воспоминания о детстве. Вторым таким местом был первый поворот на пути от пристани к деревне, тот, после которого дорога скрывалась между Переним Муром и Фтуорым Муром. Здесь, на достаточной высоте над уровнем моря, бурлила смесь ароматов, которые приносил ветер: спереди и сзади — соснового бора, снизу — моря, со склонов по обеим сторонам тропинки — самых разнообразных растений. Мирта, руозмир, суосна, метиельник, ель, коаменный дуб, кипоарис, споаржа, боазилик, ловоанда… Тонино научил его определять растения по запахам.
Он остановился на этом повороте, выдохнул из легких весь воздух и стал с закрытыми глазами вдыхать ароматы: глубоко, медленно — так медленно, как только мог. Ему показалось, что запахи проникают в него по отдельности, в виде каких-то
— Кам хоум… Тониноз дэд… Хмар…
Синиша испуганно оглянулся. Нигде не было видно ни Муоны, ни кого бы то ни было еще. А голос снова, так же ясно, произнес:
— Тониноз дэд. Хмар.
— Тониноз дэд? Что «Тонинов папа»? Что значит «хмар»? — прошептал поверенный, хотя ему хотелось закричать… Хмар?! Что значит «хмар»?! Папа Тонино что? Хмар?!
— Господи Боже… — вздохнул он спустя пару секунд. — Да, видно, старый помер!
Он побежал по тропинке, повернул в сторону деревни и снова остановился. Отсюда тоже не было видно ни Муоны, ни кого-либо другого. Он спустился к Пьоцу, бросил взгляд на пустой Сешеви и еще быстрее побежал к дому Тонино. Там перед входом уже собралось с десяток стариков, которые заглядывали друг другу через плечо внутрь дома и перешептывались. Заметив поверенного, они замолчали и расступились, чтобы освободить ему проход. Едва он вошел в кухню, как тут же вздрогнул и сделал шаг назад, будто ударился о толстое прозрачное стекло: за столом в инвалидной коляске сидел обезумевший старый Тонино и что-то с отвращением жевал, а перед ним стояла Муона, вся в черном, и скатывала в ладонях один из своих вонючих шариков.
— Вы! С вами все в порядке?! — крикнул Синиша, придя в себя, и приблизился к столу. Он почувствовал смутное облегчение, хотя, пока бежал сюда, он успел подумать, что теперь, после смерти старого деспота, многое на Третиче могло бы стать гораздо проще. — Боже, я думал…
— Ты-ы-ы-ы!!! — заревел старик в бешенстве, испепеляя его взглядом, и попытался встать с коляски. — Ты-ы-ы-ы!!!
Муона положила руку ему на плечо и усадила обратно в кресло, потом второй рукой запихнула ему в рот новый шарик. Болотно-зеленая слюна стекла у старика из правого уголка губ. Муона не моргнув глазом собрала ее указательным пальцем, после чего вытерла его о черный фартук.
— Вы… — обратился к ней Синиша, растирая затылок. — Вы… Там, на улице, вы мне… или вы, или кто-то другой… Неважно, я слышал именно вас… Во всем разноцветном… Вы сказали мне, что папа Тонино… Тониноз дэд… что он умер. Что хмар… А он… — Синиша в растерянности показал на старика.
— Нот хим, — покачала головой Муона. — Тониноз дэд.
— Это как, и он, и не он?! Дэд — значит «дэд» или дэд не «дэд»? Госпожа Муона… Я прошу прощения, если вы понимаете, что я говорю, но мне насрать на метафизику, на Кастанеду, на ваше чародейство и чудесные открытия, кто кому приходится папой… Что происходит, какого черта? Что здесь делают все эти люди, толпящиеся в дверях? И на ваш английский мне тоже насрать! Я хочу, чтобы кто-нибудь нормальный на хорватском языке сказал, что происходит! Где мой Тонино? Он здесь самый нормальный… Где он?
— Тонино хмар… — сдержанно ответила Муона. — Тонино из дэд. Нот хиз дэд. Пардэн май инглиш.
Кухня вдруг завертелась вокруг Синиши, вокруг Третича, вокруг моря, вокруг Вселенной…
— Кто… Кто умер? — произнес поверенный, когда картинка перед ним вновь обрела четкость.
— Ауа Тонино. Хиз сан. Тонино джуниор… — сказала Муона и снова вытерла указательный палец о фартук, потом показала им в коридор и наверх.
Синиша взбежал по лестнице, едва не сбив по дороге старушку, медленно поднимавшуюся с полным тазом воды, и ввалился в свою бывшую комнату. Бедный Тонино без движения лежал на кровати с разинутым ртом и вытаращенными от ужаса глазами, которые глядели на потолок как на восьмое чудо света. Одна из старушек раскачивала его, пытаясь стянуть нижнюю часть пижамы, а другая мокрым полотенцем смачивала кровь и слюну, запекшиеся вокруг его губ, а также на лице, подбородке, шее, плечах… В это время подоспела третья, которая принесла им таз чистой воды.