Воспитание поколений
Шрифт:
Внешне доброжелательны и просты, но внутренне натянуты взаимоотношения Тани с отцом и его женой. Никто из них не может найти душевно искреннего тона — слишком много между ними невысказанного, что каждый таит про себя.
Ещё сложнее отношения Тани с Колей. Он отнял у неё любовь отца, думает Таня и ревнует. Ей кажется, что она ненавидит Колю. Каждое слово, каждый поступок мальчика вызывает её оскорбительный и несправедливый отпор. А мы уже достаточно близко познакомились с Таней и знаем, что её натуре несвойственны грубость и несправедливость.
Мы начинаем понимать, что не только ревность к отцу причина Таниной грубости. Она скрывает от себя самой другую причину резкости — стремление оттолкнуться от Коли на душевно непреодолимое расстояние.
Движения чувств не подчинены законам физики. Сила отталкивания от полюса может определяться силой притяжения к тому же полюсу. Таня предчувствует опасность: её привлекает этот «всегда спокойный мальчик с упрямым взглядом совершенно чистых глаз».
Туман ещё окутывает её чувство, но скоро он поднимется.
Мы видели реку в час заката солнца и Таниного детства. Мы видим её в час рассвета, когда Таня с Колей и Филькой пришли удить рыбу.
«А там, в глубине реки, делалось что-то странное. Будто чьё-то дыхание поднимало из глубины туман, будто чьи-то невидимые руки, владевшие им всю ночь, отпустили его на волю, и он бежал теперь по поверхности реки, волоча над водой свои длинные ноги. Он бежал за солнцем, качаясь в вышине. А сама река светлела, всё выше отодвигалось небо, глубина становилась видней».
Движение пейзажа у Фраермана неотделимо от движений чувств, метафорически связано с ними. В минуту, когда рассеивается туман, начинают для нас проясняться подлинные чувства, скрытые у Тани за несправедливостью придирок, у Коли — за внешней сдержанностью. И — это тоже характерно для Фраермана — чувства выражены в едва заметных их конкретных проявлениях:
«Но если ты смотришь не на свой поплавок, а на чужой, то рыба это отлично понимает. Она, может быть, в эту секунду издевается над тобой, повернувшись головой на струю.
А Таня поминутно поднимала глаза и смотрела на удочку Коли. Коля же смотрел на её поплавок. И страх, что другой может поймать прежде, чем он, не давал им обоим покоя».
Пока ещё детское соревнование, но оно уже наполнено не вовсе детским внутренним значением. В этой повести особенно сильно проявилось умение Фраермана вскрывать глубинное в незначительных внешних признаках — во взгляде на чужую удочку или неоправданно резкой реплике, иногда только в жесте, движении, в походке.
В начале повести, когда Таня приехала из лагеря, мать была на работе. «Она не спросила у няньки, скоро ли вернётся мать. Она только потрогала её платье в шкафу, посидела на её кровати…»
Только движение, жест — и нам уже ясны любовь, нежность, которые испытывает Таня к матери.
Так и позже: «Как часто застаёт она (учительница. — А. И.) её последнее
Новая походка выдала чувство простившейся с детством Тани.
Странная девочка, дикая собака динго, сама ещё не знает, что её коснулась любовь. Но она ревнует. Уже не только отца к Коле — она ревнует Колю к толстой девочке Жене, которую и прежде «не предпочитала другим».
Сложность отношений с Колей, неясность их для неё самой и заставили Таню плакать в роще, когда её выследил Филька. Ревность заставляет Таню убежать от собравшихся к ней на ёлку гостей — отца с женой, Фильки с родителями и маленькими братьями — и заглядывать в окна к Жене, у которой тоже ёлка, искать там Колю.
«Она бежала бог весть куда, блуждала без направления, пока волнение её не утихло. Но какой глубокой грустью было охвачено всё её существо!..
— Что со мной? — говорила она, неизвестно к кому обращаясь. — Что со мной? Откуда это всё, скажите мне кто-нибудь!
Береза молчала, и шумела одна только ель, неохотно пропуская сквозь хвою холодный воздух».
Близится осознание любви, уже полонившей её сердце.
Коля опоздал на ёлку, потому что ходил далеко — достать в подарок Тане красивую рыбу. Но точно такая рыба есть у Жени. Таня только что видела её в аквариуме, заглядывая в Женины окна.
«— Ты ходил за ней к китайцу? Это совершенно напрасно. Я не держу рыбок за стеклом на окне, как Женя. Придется её зажарить.
Коля сдвинул брови, глаза его стали темней, непроницаемей.
…Коля подошёл к старухе, весь вечер стоявшей в дверях.
— Няня, — сказал он, — зажарьте эту рыбу с картошкой, Таня просит.
— Да, да, — сказала Таня, — зажарьте её, няня. Они очень вкусны. Они из породы карасей.
И, подойдя к отцу, она взяла его за руки:
— Папа, мы будем с тобой сегодня много танцевать. Ты хорошо танцуешь».
А Филька, верный Филька, — о нём совсем забыла Таня, за весь вечер не сказала ему ни слова. И чтобы хоть как-нибудь привлечь её внимание, Филька подзывает Таню и говорит ей — Коля пойдет завтра на каток с Женей. «Таня схватилась за деревцо. Оно закачалось под тяжестью её руки, и серебряный шарик упал и разбился. Таня наступила на осколки ногой».
А Фильке уже стало жаль её, и, чтобы развеселить Таню, он съедает свечку с ёлки. «Действительно, Таня не могла удержаться от смеха. А на глазах у Фильки загорелись слезы».
Мирный вечер, и счастливый, весёлый отец, танцующий с Таней, и мать, дружелюбно беседующая с женой отца. А на этом спокойном, оживлённом фоне разыгрывается драма предчувствий: тревожно мечется Таня, ревнуя и предчувствуя любовь, слезы на глазах у Фильки — он предчувствует потерю Тани, и Коля с потемневшими после нового оскорбления глазами. Что он предчувствует — любовь или полный разрыв — читатель не знает, но Коле тревожно и нелегко.