Воспитание жестокости у женщин и собак. Сборник
Шрифт:
«Сегодня альтернативные выборы директора фабрики»
На одной из фотографий был изображен мужчина лет пятидесяти, Петухов — начальник цеха кожгалантереи. На втором Спирин — главный инженер фабрики. Фотография бывшего хозяина Нюрки была цветная. Спирин улыбался. Петухов был сосредоточенно серьезен.
Она разделась в клубном гардеробе.
Она сидела в зале вместе со всеми, наблюдая за происходящим на сцене. А на сцене находились Петухов и Спирин.
— Если мы приложим все наши усилия в этом направлении, — говорил Спирин, — мы станем богатыми и счастливыми. За работу, товарищи!
Его слова встретили аплодисментами. Ведущая, бойкая женщина, обратилась к собравшимся:
— Товарищи, есть ли мнения по кандидатам на должность директора нашей фабрики?
Женщины молчали. Никто не хотел выходить первой. И тогда встала она.
— Есть, — сказала она и пошла к трибуне.
Спирин узнал ее.
Она подошла к микрофону:
— Если вы своим директором хотите выбрать вора и негодяя, причем мелкого и пакостного, голосуйте за Виталия Николаевича Спирина.
Зал молчал. Первой опомнилась ведущая собрание.
— Кто вы такая? — спросила она. — Вы к нашей фабрике не имеете никакого отношения.
— К фабрике не имею, но со Спириным у меня очень тесные отношения. Он не только вор, но еще и бандит. Три дня назад он меня ударил только потому, что я не согласилась с его доводами. Если вы хотите иметь директора, который может избить женщину, — а здесь, на фабрике, большинство женщин, — голосуйте за Спирина.
Зал опомнился и возмущенно зашумел.
Она подняла руку:
— Собрание постановило: для выступающих регламент в пять минут. За пять минут я вам все расскажу.
И зал притих.
Она сидела в фойе в полном одиночестве. Мимо нее проходили, поглядывали с удивлением, некоторые даже с испугом.
Женщины голосовали. Собирались группками. Отходили в сторонку, вычеркивали, для некоторых вопрос был, по-видимому, решен давно, и они вычеркивали сразу одну из фамилий, другие задумывались, вздыхали, это было явно непривычное занятие для очень многих. Они привыкли, что всю жизнь за них решали другие. Сегодня решали они.
Она вошла в зал. Все места были заняты. Одна из молодых женщин поспешно встала и уступила ей место. Со сцены зачитали протокол счетной комиссии. Директором был избран начальник цеха Петухов. Женщины аплодировали. Она встала и пошла к выходу.
Уже за проходной ее догнал Спирин.
— Удовлетворена? — спросил он.
— Нет, — ответила она.
— И что же дальше? — спросил Спирин.
— Теперь я добьюсь, что тебя исключат из партии.
— Сейчас это не трагедия, сейчас сами выходят.
— А тебя выгонят.
— За что ты меня преследуешь? — почти с отчаянием спросил Спирин.
— За то, что ты вор. И не хочешь в этом покаяться.
— Я не вор. Я
— У кого?
— Я не знаю их фамилий. Это Витек, он торгует овощами с лотка у метро. И такой рыжий, с бородой. Шкипер у него кличка. Они предложили мне, и я купил за сотню.
— Они предложили именно тебе, потому что другие ворованное не покупают. Может быть, ты и машину ворованную купил по дешевке? Ты жиреешь на чужой беде.
Спирин остановился, схватил ее за лацканы куртки и потащил к помойке между домами. Она пыталась сопротивляться, крикнула:
— Помогите!
Но мимо проходили люди, делая вид, что они этого не видят. Это их не касалось. Наконец она вырвалась, отпрыгнула в сторону, достала из сумки нож и пошла на Спирина.
Женщины работали за компьютерами. В комнату вошел молодой человек с рулоном сводных таблиц.
— Прошу прощения, — сказал он, — но ваш отдел запутал работу всего управления. — Он положил таблицы на стол Людмилы. — Разберитесь, пожалуйста. — Не выдержал и добавил: — Это не работа, а черт знает что! — И вышел.
Женщины молчали.
— Девочки, надо разбираться, — сказала почти робко Людмила.
— Ну уж нет, — вскочила Вера. — Ты запутала, ты и разбирайся. — И она выключила компьютер.
Погас экран дисплея Нади, отключила компьютер и Липа. Некоторое время еще работала самая пожилая программистка, но и она отключилась.
Людмила посидела и вышла.
— Пошла советоваться, — прокомментировала Вера.
Борис ожидал Анну. Из Госплана выходили солидные, хорошо одетые мужчины, да и молодые были одеты солидно и со вкусом. Анна увидела его, заулыбалась, поцеловала. Борис смутился.
Они шли по улице под руку, Анна с увлечением рассказывала:
— Всё. Считай, что это забастовка. И мы будем держаться до конца. Как ты думаешь, чем это все может закончиться?
— Как всегда. Вам уступят в какой-то мелочевке, но все решать будут по-прежнему они.
— А в чем уступят?
— Уберут эту Людмилу и поставят тебя. Ты наиболее опытная, девчонки тебя поддерживают.
— Это совсем неплохой вариант для пользы дела, — сказала Анна.
— Идиотка! Ты должна стать начальником отдела. Надо всегда требовать большего! — возмутился Борис.
— Ну большего ты будешь требовать у себя в Австралии. А мы у себя сами разберемся.
— Эх, Анюта, — с сожалением сказал Борис, — и ты тоже! Наши замечательные личные отношения переводишь в политику.
— Никакая это не политика, — возразила Анна. — Ты же уезжаешь не из-за политики, а потому что там дешевле джинсы, кроссовки, видеомагнитофоны.
Борис остановился.
— Прости меня, Боренька, — поспешно сказала Анна. — Это потому, что я тебя люблю. И мне обидно, что такой замечательный парень достанется какой-то австралийке.