Воспитание жестокости у женщин и собак. Сборник
Шрифт:
Собака вырвалась у мужчины и уже на ходу вскочила в машину. Она перекинула ее на заднее сиденье.
— Гони! — крикнула она Борису.
Борис нажал на газ, но выжать из старой машины смог очень немногое. К тому же, не зная выезда, промахнулся, сдал назад и увидел, что мужчина открывал дверцу новой «Волги» и в нее вскочил и парень.
Борис свернул в переулок, повернул направо, налево, выскочил на Кольцевую дорогу и тут же заметил преследующую их «Волгу». «Волга» догнала их, пошла вроде бы на обгон, но вместо того, чтобы обгонять, почти прижалась
— Разные весовые категории, — сказал он и остановился.
«Волга» встала впритык к «Запорожцу». Борис схватил заводную рукоятку, пытался выбраться из своей машины через другую дверцу. Но мужчина уже вышвырнул Анну в кювет, а Бориса зажали в кабине и били головой о приборную доску.
Из проезжающих мимо машин на них обращали внимание. Некоторые даже притормаживали, но, рассмотрев избиение, трогались дальше. Не остановился никто.
Она выбралась из кювета и бросилась на помощь Борису, но ее снова отшвырнули. Мужчина вытащил из «Запорожца» упирающуюся Нюрку, загнал ее в «Волгу» и сказал:
— Это последнее предупреждение. Если появитесь еще раз — изувечим. Найдем в любом месте и изувечим.
Они сели в «Волгу», развернулись на разделительной полосе и уехали.
Достав аптечку, она вытирала кровь с лица Бориса и плакала.
— Прости меня, — говорила она ему. — Это я тебя втравила в эту историю. Теперь я буду действовать только сама.
— Ну уж нет, — сказал Борис. — Оскорбление нанесено и мне лично. Ладно. Следующий ход будет за нами.
II серия
«Запорожец», тарахтя и громыхая, несся по Кольцевой московской дороге. Его обгоняли «Жигули», «Волги», «Таврии», «тойоты» и «вольво». Просто мелькали мимо и уносились вперед. Но когда «Запорожец» обогнал «Москвич» первой послевоенной модели, которому было никак не меньше сорока лет, Борис выжал из своей машины все возможное и обошел его.
На заднем сиденье «Запорожца» сидели она и лейтенант милиции — участковый инспектор.
У дома, где жила теперь Нюрка, стояла новая «Волга», на которой их вчера догоняли.
Возле подъезда ждали двое понятых: старики отставники. По данному случаю один даже был при всех многочисленных медалях, значках и одном ордене, врученном на сорокапятилетие Победы. Рядом с понятыми стоял молодой милицейский лейтенант. Лейтенанты отдали друг другу честь.
Лейтенант, который приехал с нею и Борисом, заканчивал составление протокола.
— На основании статей… — он вписал в протокол номера статей Уголовного кодекса, — собака по кличке Нюра у вас изымается и передается законной владелице Анне Николаевне Журавлевой. Распишитесь, Спирин.
Спирин — теперь уж бывший владелец Нюрки — ответил пренебрежительно:
— И не подумаю. Завтра же я подам на вас в суд. Это же полное беззаконие. Я покупаю бродячую собаку, выхаживаю её, откармливаю, содержу несколько месяцев.
— Я готова вам за все заплатить. — Она достала кошелек. — Я все оплачу.
— Я сам готов приплатить, чтобы никогда вас не видеть. Но не советую радоваться. Я еще не сказал своего последнего слова, — предупредил Спирин.
Лейтенант молча дал подписать протокол понятым, положил в папку. Она взяла Нюрку за поводок. Нюрка глянула на своего бывшего хозяина. Тот молчал. Нюрка заскулила, пошла за нею, оглядываясь на Спирина, не понимая, почему люди молчат, что с ними происходит, почему люди так сумрачны и непримиримы.
Они вышли во двор… Отъезжая, Борис глянул в зеркало заднего обзора и увидел Спирина и парня, который их преследовал вчера. Сегодня они молча смотрели вслед удаляющемуся «Запорожцу».
Она открыла дверь своей квартиры. Нюрка ворвалась, бросилась на кухню к месту, где всегда стояла ее миска, потом обежала квартиру, поскулила над своим мячиком, легла у ее ног и тут же уснула от нервного перенапряжения.
Они ужинали все вместе.
— Я тебе благодарна на всю жизнь, — говорила она. — Без тебя бы я ее никогда не нашла. Меня все бросили. И он, и мои подруги. Только ты остался верным. Ты мне с каждым днем все больше и больше нравишься…
— Ты мне тоже… очень нравишься. — Борис даже несколько смутился от такого признания.
— Говори мне, пожалуйста, об этом каждый день. И тогда каждый день я буду счастливая, веселая, обаятельная, добрая. Я тебе буду служить, как верная собака.
Он смутился еще больше. Сказал:
— Спасибо! Все было очень вкусно, — и засобирался к себе домой.
— Я тебя провожу, — сказала она. — И Нюрка ведь не догуляла.
Они вышли втроем. Он подошел к «Запорожцу». Все четыре баллона были спущены. И не просто спущены. Покрышки были взрезаны и не подлежали уже никакому ремонту.
— Они нас все-таки выследили, — сказал Борис.
Она огляделась по сторонам. Нюрке передалась тревога, и она тоже насторожилась.
— Я боюсь, не уходи сегодня хотя бы, — попросила она. — А если они ворвутся? Мою дверь можно вышибить просто плечом.
Она не могла уснуть, ворочалась. Не спал и он. Она услышала, как он прошел на кухню, как щелкнула зажигалка. Она тоже встала, накинула халат, вышла на кухню и попросила у него сигарету.
— Дурацкое положение, — сказал он.
— Почему? — спросила она. — Нормальное. В таком положении оказываются миллионы мужчин и женщин каждый день, вернее, каждую ночь, — поправилась она. — Но как бы мужчина не нравился женщине, первым должен проявить инициативу мужчина.
Он улыбнулся, подошел к ней, обнял…
Утром они завтракали вместе. Он с удовольствием наблюдал, как она быстро приготовила гренки, кофе.
— Приводи в порядок машину, — сказала она, одеваясь. — Она нам потребуется. Ты замечательный. — Она поцеловала его. — Повезет же какой-нибудь австралийке.