Воспламененные луной
Шрифт:
– Ты могла взять камень и спрятаться на дереве.
– Но тот хищник, на поиски которого ты убежал в ипостаси волка, могла прийти за конем.
– Я не знаю, что искал, но ничего не нашел. Ни знаков, ни запаха, чтобы проследить.
– Почему ты ушел?
– Волк предупредил об опасности.
– Инстинкты Волка правдивы.
–
– Мы должны поспешить.
– Да.
Теперь Сабрина ехала верхом, расположившись на его коленях, и задремала, полностью доверив свою безопасность его силе. Это исключительно новый опыт для нее, однако ей нужно оправиться после попытки защитить себя и его коня у ручья.
Не удивилась, когда они не остановились перекусить и отдохнуть снова. Потянулись часы. Барр решил ободрить ее, упросив съесть яблоко, которое достал из сумки, закрепленной к седлу. И себе взял одно.
Без сомнения они будут ехать столько, сколько возможно в этот день.
Тем не менее, остановились около небольшого чистого озера, стекающего с северных вершин.
– Здесь разобьем лагерь, - заявил ей мужчина, когда она потянулась, стараясь снова размять ноги снова долгой поездки верхом.
Сейчас были самые длинные дни лета, поэтому Сабрина запротестовала.
– Но до темноты еще несколько часов.
– Это более защищенное место, - он показал на небольшую пещеру, вход в которую располагался недалеко.
– Думаешь, что нас преследуешь?
– Мой волк говорит да.
Она кивнула, не сомневаясь в его волчьей природе. Существовала причина, почему у них были такие грозные враги.
– Так, почему священные пещеры? – спросил Барр, когда они снова перекусили, каждый сидел под деревом и смотрел в лицо другого.
Сабрина предпочла бы сидеть рядом с ним, но суженый вновь неприступный.
– О чем ты?
– Почему не принести камень прямо к твоим людям? Путешествие к священным источникам на ваши криктские ритуалы несет огромный риск быть раскрытым.
– Мы путешествуем в облике птиц. Несмотря на рьяную верность Муина обучению деда, некоторые просто стреляют в птиц в небе. Особенно те из кланов, что далеко на севере.
– Все же, это рискованно.
– Да. Хотя пещеры и находятся в нескольких днях пути от нас, в них древняя мощь.
– В вашей части леса нет таких пещер, как эта? – поинтересовался Барр.
– Ничего за тысячелетие проведения криктских ритуалов и брачных церемоний, –
– Старые криктские традиции очень важны для Вер-птиц?
– Да, - когда их численность поубавилась из-за нападений криктских собратьев, древние традиции стали тем, что сдерживало их вместе.
Барр некоторое время молча ел, но потом спросил:
– Что произойдет, когда ты вернешь камень?
– Вернусь к своим людям и скажу им, что нашла, что искала.
– Мы вместе пойдем к Вер-птицам.
– Да, - часть ее действительно предвкушала его встречу с ее бабушкой, хотя переживала, как другие отреагируют на него из-за волчьей природы.
– Аня-Гра предсказала появление юной девушки, к которой присоединяться волки в битве на защиту Вер-птицам, - бабушка рассказала Сабрине о предсказании, когда та подросла.
– Я не поверила ей.
– Мне легко в это верится, - его ирония не осталась незамеченной для нее.
Она сердито посмотрела на него.
– Ты обвиняешь меня в моем цинизме? Как я могла увидеть в волках наше спасение, когда они самые страшные враги, которых мы когда-либо встречали?
Она не единственная из Вер-птиц, кто также скептически относился к этому, хотя она не расскажет суженому правду. Без сомнения он уже представил ее.
– Ваш величайший враг – беспричинная ненависть и зависть, а не сами волки.
– Возможно, легко делать такое различие, когда не испытываешь отвращения, - с некоторой резкостью ответила Сабрина.
Хотя, произнеся эти слова, она задумалась, имел ли в виду Барр и ненависть Вер-птиц за то, что волки до сих пор продолжали их убивать.
Барр тяжело выдохнул.
– Да, без сомнения, - лэрд донегалов встал.
– Куда ты идешь? – Он снова исчезнет?
– Собираюсь сложить наши вещи в пещеру.
Девушка поднялась, чтобы последовать за ним.
– Я не хотела обидеть.
– Я и не обиделся, - ее суженый снял сумку со спины лошади и закинул себе на плечо.
Животное направилось к воде, чтобы напиться, его коричневая шерсть слабо переливалась в закатном солнце.
– Нет?
Он остановился и повернулся к ней, на лице не было ни одного признака обиды. Но в серых глазах тенью замерла кое-что хуже. Боль.