Воспоминания (1915–1917). Том 3
Шрифт:
Накануне Нового года, 31-го декабря, утром я был обрадован приездом представителей города Москвы С. В. Пучкова [194] , В. М. Челнокова [195] – сына городского головы и уполномоченных от городских служащих А. Г. Раттур [196] и Л. В. Кострова [197] , привезших подарки от Москвы стрелкам моей дивизии. Они привезли такую массу вещей, что я смог поделиться с соседней 65-й дивизией, которая никаких подарков ниоткуда не получала.
194
…Пучков Сергей Васильевич (1856–1926), в 1906–1918 гг. главный врач полицейской (Александровской) больницы, в 1914–1917 гг. заместитель председателя комиссии по устройству в Москве основного склада Красного Креста, с 1914 – попечитель Московского городского Братского кладбища.
195
…Челноков Василий Михайлович (1890–1938), сын М. В. Челнокова, участник Белого движения, с 1920 – в эмиграции в Сербии.
196
…Раттур А. Г., в 1915–1917 гг. уполномоченный Комитета московских городских служащих
197
…Костров Л. В., в 1915–1917 гг. служащий Комитета московских городских служащих для оказания помощи больным и раненым воинам.
Новый год мы встречали вместе с ними, мне это было удивительно приятно. В 11 часов вечера в помещении штаба отслужен был новогодний молебен. Без пяти минут 12 я стал читать приказ государя армии по случаю Нового года, приказ был составлен удивительно хорошо, без волнения его нельзя было слушать. Окончив чтение его, я крикнул «ура» в честь государя, музыка заиграла гимн и раздалась канонада из всех орудий, было ровно 12 часов. Этот салют был произведен по моему приказанию во всех батареях – каждое орудие выпустило по 5 снарядов по немецким окопам, этими выстрелами мы зажгли у немцев один блиндаж, который они не могли погасить до самого утра. Немцы ответили нам, выпустив 20–30 снарядов, не причинивших нам никакого вреда.
1916 [198]
Новогодний ужин был очень оживленный, была масса тостов. Пучков произнес целый ряд тостов, среди них очень трогательный тост по моему адресу, от родной мне Москвы. Покончив с ужином, перешли в другую комнату и молодежь затеяла танцы. Было несколько сестер милосердия, которым буквально не давали вздохнуть. В. М. Челноков был очень забавен, он оказался большим любителем танцев и так увлекся, что, хотя и неуклюже, но с большим подъемом протанцевал с одной из сестер «pas d’Espagne» [199] в валенках и кожаной куртке. У него не было другого костюма, и он, бедный, страшно страдал от жары. Пучков и уполномоченные уехали вскоре в свой вагон на ст. Залесье, а Челнокову так понравились танцы, что он продолжал с остервенением, обливаясь потом в буквальном смысле, откалывать валенками мазурку, и только в три часа ночи гости стали разъезжаться. В день Нового года наши гости были у обедни в 29-м полку, а затем посетили окопы 31-го полка, начав с батальонного резерва.
198
Далее печатается по ГА РФ. Ф.826. Оп.1. Д.58. C.49-319
199
Pas d’Espagne – модный салонный танец.
Я приказал выстроить роту под горой, прикрывавшей нас от немцев. Поздравив стрелков с Новым годом, я сказал им несколько слов по поводу новогоднего приказа государя, в честь которого крикнул «ура», мощно подхваченное стрелками. В эту минуту совершенно неожиданно грянул выстрел, затем другой, третий и снаряды с особенным шумом, перерезая воздух понеслись над нашими головами. Оказалось, что это наша 3-я батарея открыла огонь, т. к. с наблюдательного пункта ей сообщили, что появились немцы и производят какие-то работы.
После меня к стрелкам обратился Пучков с приветствием от Москвы и передал им в подарок гармонию. Я приказал тогда лучшему игроку взять гармонию и сыграть плясовую. И всего в 100 шагах от окопов раздались звуки гармонии и один за другим стали выбегать стрелки и плясать с каким-то особенным задором, веселые радостные, а снаряды все продолжали с шипением проноситься над нашими головами.
Мы пошли далее в окопы, но уже с осторожностями по одиночке в ста шагах друг от друга. В это время наша стрельба кончилась, пришла очередь немцев, они открыли стрельбу тяжелыми снарядами, но мы в это время находились уже в мертвом пространстве, куда их снаряды падать не могли. Разрывы их ясно были видны нам, снаряды падали в лощину шагах в 300–400 от нас. Обойдя окопы, я повез гостей в 3-ю батарею на солдатский спектакль «Царь Максимилиан» [200] .
200
…Костров Л. В., в 1915–1917 гг. служащий Комитета московских городских служащих для оказания помощи больным и раненым воинам.
В лесу отлично была устроена сцена, играли хорошо и забавно, затем зажгли елку, солдаты танцевали, плясали, среди плясунов был один любитель рассказчик, одет он был жидом в маске и, припрыгивая, танцуя под музыку, рассказывал преуморительные анекдоты из еврейского быта и разные экспромты. И вдруг среди этих экспромтов он, прыгая под музыку, еврейским акцентом произнес: «А я с его превосходительством и Уточкиным летали». Оказалось, что он был механиком [201] у авиатора Уточкина [202] , когда я первый раз летал с ним на «Фармане» в Москве. На войну он был призван в автомобильную роту и находился при штабе фронта. После ужина в офицерской халупе наши гости уехали, я проводил их на поезд.
201
…он был механиком… – возможно, имеется в виду механик Талич, обеспечивавший полеты С. И. Уточкина в 1910–1911 гг.
202
…Уточкин Сергей Иванович (1876–1916), один из первых русских авиаторов и лётчиков-испытателей, многосторонний и талантливый спортсмен-фехтовальщик, пловец, яхтсмен, боксер, футболист, вело-, мото– и автогонщик начала 20-го века.
Вот как описал в то время С. В. Пучков свое посещение нашей дивизии в газете «Русское Слово»:
Вторая наша поездка была в 10-ю армию, в место расположения 8-й сибирской стрелковой дивизии, которой командует в настоящее время генерал В. Ф. Джунковский. Встреча с В. Ф. Джунковским была чрезвычайно трогательная. Обняв меня, он выразил искреннюю радость, что дорогие москвичи приехали накануне Нового года на боевые позиции его дивизии, и сказал, что это он считает добрым предзнаменованием. Мы остановились в штабе дивизии, все время в течение двух дней, встречая необычайно трогательное, гостеприимное отношение к себе.
Вместе с В. Ф. Джунковским мы осматривали г. Сморгонь. Сморгонь представляет в настоящее время ужасную картину разрушения. Раньше в Сморгони было до 80000 жителей; теперь нет ни одного. Все дома разрушены артиллерийскими снарядами и огнем. Разрушен громадный костел. Наполовину разрушена православная церковь. Другой православный храм сохранился каким-то чудом невредимым. Всюду торчат полуобгорелые стены и трубы. В городских подвалах живут кое-где наши разведчики-солдаты.
Из Сморгони мы вместе с В. Ф. Джунковским отправились с визитом к командиру корпуса генералу Редько. Штаб корпуса помещается в старинном деревянном доме стильной архитектуры. В этом доме во время Отечественной войны останавливался Наполеон.
В день Нового года мы отправились к обедне в 29-й Сибирский стрелковый полк. После молебна священник в полном облачении, с крестом в руках, обошел ряды солдат. В. Ф. Джунковский поздравил солдат с Новым годом, сказал им о том, что мы привезли подарки Москвы, и провозгласил здравицу в честь Москвы и ее уполномоченного. Я отвечал речью и земным поклоном сибирякам за их подвиги на поле брани, за их лишения и пролитую кровь.
Затем мы поехали в штаб 31-го полка, где были встречены полковым командиром Малишевским [203] , героем китайской, японской и настоящей войн. Полковник был ранен семь раз. Штаб его расположен под обстрелом неприятеля. Накануне Нового года тяжелый немецкий снаряд упал в 20-ти шагах от штаба.
Вместе с В. Ф. Джунковским, командиром полка и его адъютантами мы отправились в окопы. Перед окопами была выстроена резервная рота, которую В. Ф. Джунковский поздравил с Новым годом, пожелав скорой победы над врагом. Солдаты отвечали громким «ура».
Немецкие позиции в этом месте находятся на расстоянии не более 1500 шагов. Солдатское «ура», очевидно, не понравилось немцам: они открыли методическую стрельбу из тяжелых орудий. Первые разрывы гранат были от нас довольно далеко, последние рвались уже на расстоянии 400–500 шагов.
Командир полка настоятельно требовал, чтобы мы ушли в блиндаж ротного командира. Как только мы вошли туда, немцы прекратили стрельбу.
Затем мы отправились в самые окопы. Здесь мы шли уже искусственным ходом, который прикрывал нас в большинстве случаев с головой. В некоторых местах пришлось нагибаться. Очевидно, мы были замечены немцами, так как над нашими головами просвистело несколько пуль.
Мы обошли окопы, поздравили солдат с Новым годом и сообщили им, что привезли подарки из Москвы. Солдаты благодарили.
Когда мы возвращались назад и подошли к месту расположения резервной роты, солдаты уже воспользовались розданными среди подарков гармониями и под звуки их лихо отхватывали «камаринского».
По возвращении из окопов, мы получили приглашение командира батареи посетить их бивуак.
Проезжая мимо батареи, мы ее не заметили – так искусно она была замаскирована. Солдаты живут здесь в землянках. Землянки теплые, в большинстве случаев с окнами; офицерское собрание, где нам был предложен чай, также помещается в землянке. Мы посетили театр, на сцене которого была представлена любимая солдатами пьеса «Царь Максимилиан», с пением. Все костюмы были сделаны солдатами. Действующие лица – исключительно нижние чины. Офицеры совершенно не принимали участия и не вмешивались в постановку пьесы. Публика, состоящая из солдат, – артиллеристов и пехотинцев, – с необычайным интересом смотрела это представление.
Перед отъездом на станцию офицеры попросили нас остаться еще на час и поужинать вместе с ними. Батарейный командир устроил ужин в единственной уцелевшей от немецких снарядов избе. За ужином говорили о Москве, о том, как армия высоко ценит отношение к ней первопрестольной.
Когда я предложил тост за командира 8-й дивизии В. Ф. Джунковского и указал, что он – наш коренной, горячо любимый москвич, командир корпуса заявил, что В. Ф. Джунковский теперь сибиряк, что он породнился с сибирскими полками, и они его «никуда не отдадут».
На станцию нас сопровождал В. Ф. Джунковский. Когда представители Москвы подъезжали к платформе, раздались звуки марша. Оказывается, на наши проводы заблаговременно был выслан военный оркестр одного из полков. Как только тронулся поезд, раздалось «ура» в честь Москвы. Оркестр заиграл марш.
2-го января мы приехали в г. Вилейку, а отсюда на лошадях – в место расположения 20-го корпуса. Позиции этого корпуса находятся среди болот. В некоторых местах здесь нельзя даже вырыть окопов. Деревни по дороге почти все сожжены немцами. Оставшееся население ютится вместе с детьми в картофельных ямах. Этим бедным детям мною через надежных лиц послана половина теплых вещей, которые москвичи предоставили в мое распоряжение.
Когда мы приехали в штаб 20-го корпуса, неожиданно поднялась такая сильная метель, что ехать на позиции не представлялось возможным, вследствие чего, а также из-за недостатка времени мы к вечеру возвратились в Вилейку, чтобы ехать в Минск, а оттуда – в Москву.
203
…Костров Л. В., в 1915–1917 гг. служащий Комитета московских городских служащих для оказания помощи больным и раненым воинам.
На другой день отъезда москвичей командующий корпусом прислал мне телеграмму штаба армии с требованием объяснения, почему не была соблюдена должная осторожность при посещении окопов представителями от г. Москвы и они были подвергнуты опасности. Я ответил следующим донесением:
«2 января 1915 г. 3 час. 30 мин пополудни.
Временно командующему 3-м Сибирским
армейским корпусом
Госп. дв. Залесье
Ознакомившись с телефонограммой на имя начальника штаба временно командуемым Вами корпусом от начальника штаба дивизии капитана Афанасьева [204] за № 504, посланной в мое отсутствие считаю долгом исправить вкравшуюся неточность. Орудийная стрельба со стороны неприятеля была вызвана огнем 3-й батареи 8-й Сибирской стрелковой артиллерийской бригады, которая открыла огонь по появившимся близ немецких окопов группы немцев против участка 25-го полка 7-й дивизии. Неприятельские снаряды ложились на участке 7-й дивизии, перелетая чрез окопы и только несколько снарядов упало в лощине на границе участков 25-го и 31-го полков. В это время я с представителями г. Москвы находились в полной безопасности, т. к. мы были за горкой укрыты от взоров неприятеля в тылу окопов 15-й роты 31-го полка, левее которых были еще окопы 16-й роты. Разрывы снарядов были ясно видны, и самый ближайший разрыв был по прямой лишь шагах в двухстах или трехстах. Если бы немцы заметили нас, то конечно, открыли бы по нас ружейную пальбу, но этого не было, т. к. все предосторожности были приняты.
204
…Фредерикс Владимир Борисович (1838–1927), граф, генерал-адъютант (1896), генерал от кавалерии (1901), министр императорского двора и уделов (1897–1917), член Государственного совета. С 14.06.1898 по 28.03.1917 – командующий Императорской главной квартирой, позднее в отставке. С 1924 – в эмиграции в Финляндии.
На другой день отъезда москвичей поднялась страшнейшая метель, продолжавшаяся двое суток. Окопы, землянки, блиндажи – все засыпало снегом. По окончании метели я поехал в окопы, снегу навалило целые горы, все ходы сообщения были совершенно занесены. Шла усиленная работа по очистке окопов от снега, вся линия была сплошь усеяна работавшими стрелками, у немцев шла такая же работа т. к. и их занесло снегом. И они, и мы работали открыто, можно было подумать, что состоялось взаимное соглашение – какое-то перемирие, стрельбы не было ни с нашей, ни с неприятельской стороны.
После метели два дня были довольно сильные морозы, а затем температура сразу поднялась до оттепели и вся эта масса снега стала быстро таять – в окопах было целое наводнение, просто беда, люди выбивались из сил, выкачивая воду из блиндажей, землянок, отводя воду из окопов и ходов сообщения. Срочно по телефону выписал я из Москвы, при любезном содействии градоначальника Климовича, для откачивания воды насосы, которые и были мне немедленно высланы с курьерским поездом с нарочным, так что я их получил вовремя. Посылая мне насосы, Климович написал мне следующее письмо: