Воспоминания (1915–1917). Том 3
Шрифт:
26 февраля с начальником дивизии ездил в санях в дер. Слободку и Гарово осматривать места, предназначенные для полков 1-й бригады нашей дивизии. Сделали 25 верст, погода была не холодная, но сырая, пронизывало насквозь.
27 числа утром приехал к нам командир корпуса Трофимов, говорил о предстоящих военных действиях и участии в них нашего корпуса, приказал быть готовыми ежеминутно выступить. В 7 часов вечера, у начальника дивизии состоялось совещание с командирами полков, после чего они у нас остались обедать. На другой день я был у обедни в 29 полку, едва доехал до полка, свирепствовала сильнейшая вьюга. За обедней в этот день во всех полках стрелки приобщались святых тайн.
29-го прибыл новый начальник штаба подполковник Соколов [248] , я с большим сожалением и грустью расстался с капитаном Радзиным – этим серьезным, дельным офицером. Соколов мне не понравился, произвел впечатление болтуна и только, таким он и оказался. Все чины штаба трогательно прощались с Радзиным, все его успели полюбить за его чистую прямую натуру. Только Редько – начальник дивизии почему-то не оценил его и они расстались холодно.
На другой день пришло приказание 1-й бригаде под командой начальника дивизии передвинуться в дер. Слободку, штабу дивизии в Горово, 2-й же бригаде под моим начальством образовать особый отряд и поступить в непосредственное распоряжение командира корпуса, перейдя в дер. Любки в 20 верстах от дер. Андрейки.
248
…Соколов Николай Николаевич, см. прим. 15 к 1916 г.
Это известие мне было не особенно приятно, я мечтал попасть в боевую линию, а вместо этого очутился в резерве.
В этот день пришло известие, что государь посетил Думу [249] , обратился с речью к депутатам, благодарил их за работу на пользу армии и их поддержку. Говорили, что это посещение состоялось вследствие настойчивой просьбы графа Фредерикса, это делает последнему часть. Но я лично считал, что реального это посещение принести ничего не могло, момент был пропущен, и оно не произвело того впечатления, на которое так рассчитывали все преданные престолу и Родине.
249
…государь
А через четыре дня, 26-го февраля, последовало назначение митрополитом Петроградским Питирима [250] – ближайшего друга Распутина. Этот последний приобретал, таким образом, все больше и больше влияния. На всех назначение Питирима произвело угнетающее впечатление.
Дело об отряде Андросова
В течении февраля месяца еще до выступления из Высоковищизны я был очень встревожен затеей К. Н. Андросова [251] , бывшего моего чиновника особых поручений, когда я был губернатором в Москве. Он затеял сформировать передовой врачебно-питательный отряд для обслуживания дивизии, в которой я командовал бригадой, и хотел присвоить отряду имя великой княгини Елизаветы Федоровны. Получив его депешу об этом и зная его легкомыслие, я страшно встревожился, т. к. Андросов был способен, по свойству своего характера, наделать ряд бестактностей, а кроме того, мне было неприятно вообще, чтобы что-нибудь затевалось и связывалось с моим именем. Я хотел работать в тени, никуда не лезть и чтобы ко мне не лезли с затеями, не предусмотренными положениями на театре военных действий, а при войсках врачебно-питательных пунктов не полагалось, и это бы бросилось в глаза.
250
…Питирим… – в миру Павел Васильевич Окнов (1858–1920), в 1915–1917 гг. митрополит Петроградский и Ладожский. Имел репутацию ставленника Распутина и был смещен с кафедры после Февральской революции.
251
…Андросов Константин Николаевич, в 1912–1916 гг. чиновник особых поручений при московском губернаторе.
Я ответил уклончиво и просил подробностей. Но Андросов медлил с ними, а в то же время уже телеграфировал мне, что великая княгиня Елизавета Федоровна жертвует церковь отряду и просит сообщить имена святителей полков для написания икон. Это меня еще более смутило, а когда я узнал, что Андросов получил будто бы 100000 руб. из сумм министерства внутренних дел, что это отряд «Северо-помощи», находившийся в ведомстве министерства внутренних дел, то я решил отклонить от себя эту честь – иметь этот отряд и понял, что Андросов затевает что-то бестактное. Поэтому я подробно написал состоявшему при великой княгине А. А. Зурову [252] все мои сомнения, а также и Андросову. Великой княгине послал депешу, что посылаю Зурову письмо для доклада ей, прося обратить внимание на все изложенное в нем. Письма эти я привожу здесь целиком.
252
…Зуров Александр Александрович (1863–1937), егермейстер (1909), генерал-майор (1905). В 1907–1908 гг. командир лейб-гвардии Семёновского полка. С 1908 года – в отставке. После 1918 – в эмиграции в Польше.
Письмо Зурову:
«13/II-1916 г. Дорогой милый друг, пишу тебе в дополнение депеши моей, крайне встревоженный оборотом, который принимает формируемый Андросовым отряд имени великой княгини. Только сегодня после ряда запросов по телеграфу, я узнал, что Андросов затеял грандиозный отряд и что на оборудование его он получил 100 тыс. руб. из сумм МВД на беженцев. Зная Андросова как весьма увлекающегося и легкомысленного, хотя и большого работника, я весьма встревожился, тем более, что в этом деле замешано имя великой княгини, и я очень опасаюсь, как бы он не подействовал на великую княгиню, прикрываясь мною, а министерство внутренних дел ассигновало деньги благодаря имени отряда великой княгини.
Я не знаю, как все это вышло, потому пишу тебе все мои сомнения, которые прошу тебя доложить великой княгине, которой пишу несколько слов, предупреждая, что ты ей сделаешь доклад от моего имени. Должен тебе сказать, как все это вышло. Я получил совершенно неожиданно для себя депешу от Андросова, что он формирует передовой питательный отряд и хочет его приспособить для обслуживания моей дивизии, что в случае моего согласия он будет просить великую княгиню взять отряд под свое покровительство. Я на это ответил ему дня чрез три, т. к. сильно колебался не отказать ли прямо. Ответил, что рад бы поработать вместе, но питательных отрядов в войсковых частях не бывает, они только для беженцев, и спрашивал подробности. К сожалению, у меня не сохранилось копии и потому я могу быть не совсем точен, но смысл был этот. В ответ я получил депешу, что великая княгиня взяла отряд под свое покровительство. Что же было делать – я тогда стал запрашивать Андросова депешами подробности, но его ответы меня не удовлетворяли, меня интересовали средства и возбуждалось ли офиц. ходат., т. к. моя частная переписка с Андросовым еще ничего не означала, а тут среди начальства никто ничего не знал.
Сегодня я узнал из депеши Андросова, что этот отряд не военного ведомства и не Красного Креста, а МВД, и частным образом узнал, что министерство внутренних дел из беженского капитала выдало 100 тыс. на оборудование. Тогда мне все стало ясно – Андросов, очевидно, приехал к великой княгине и просил ее взять отряд под свое покровительство, сказав, что это для меня или что-нибудь такое, затем великая княгиня просила МВД дать денег, а т. к. теперь в МВД в денежном отношении идет полная вакханалия, то отсыпали 100 000 руб., и Андросов на них орудует.
Меня это все пугает. Во-первых, иметь отряд в дивизии, где я командую бригадой, и быть обязанным министерству внутренних дел я НЕ желаю, т. к. не хочу иметь ничего общего с нынешним составом МВД, с гг. Хвостовым и Белецким, продающими Россию, во-вторых, я очень встревожен за великую княгиню, ее имя должно быть всегда чисто. А эти 100 тыс., ассигнованные МВД из «Северо-помощи» на дело, не подлежащее ведению этой помощи, т. к. врачебно-перевязочные передовые отряды и транспорты для раненых являются компетенцией только военного ведомства или Красного Креста – мне кажутся весьма подозрительными. Здесь у нас «Северо-помощь» отказывает в постройке бань за неимением денег, а в Петрограде дают одному лицу в полное распоряжение 100 тыс. на дело, чуждое «Северо-помощи». Я не знаю подробностей, может быть, я и ошибаюсь и мои подозрения ни на чем не основаны, но я не мог не написать тебе, дабы гарантировать имя ее высочества.
Тебе легко будет во всем этом разобраться, Андросову я пишу одновременно с сим. Предусмотрел ли он, что будет стоить содержание отряда? откуда он будет получать продовольствие и фураж? Ведь от дивизии он ничего получить не может, она укажет ему только район действий. И оформлено ли то, что отряд идет в 8-ю дивизию, ведь на это надо разрешение высшего начальства. Я мелкая сошка – бригадный командир, моя переписка с Андросовым – частная, я лицо подчиненное и только. Учтено ли все это?
Меня страшно взволновало все это, когда я получил депешу Андросова, что в этом земешано МВД и что Андросову дано 100 тыс. Разбери все это дело, чтобы великая княгиня как-нибудь не попалась в дурную историю. Доложи ей, пожалуйста, все мои сомнения.
Как поживаешь, дорогой мой? Я живу отлично, страшно привязался к дивизии, живем дружно, хорошо, к боевой жизни и строю привык и чувствую себя в своей сфере. Ничего лучшего и не желаю сейчас.
Обнимаю тебя крепко, передай всем привет. Твой душой
Письмо Андросову:
«13/II – № 66. Дорогой Константин Николаевич, получил сейчас Вашу депешу с описанием состава отряда, но все же не вижу никаких подробностей, как только одно для меня крайне неприятное – что все средства из министерства внутренних дел. Я подозревал это, а теперь мне уже ясно. Иметь какое-нибудь касательство к центральному управлению МВД я не желаю ни под каким видом и не хочу, чтобы мое имя фигурировало бы рядом с деньгами министерства внутренних дел. Мне ужасно досадно, что Вы не написали мне ничего, а все сносились депешами, из которых я ничего понять не мог, откуда, почему формируется отряд.
На первую депешу я ответил Вам, что рад поработать вместе, но спрашивал, какой отряд, откуда, и выразил даже сомнение относительно питательных отрядов, которых при войсковых частях не бывает. В ответ я получил от Вас депешу, что великая княгиня приняла отряд под свое покровительство, затем вопрос церкви, который нас всех очень тронул и наконец отчасти разъясняющая депеша № 23 сегодня.
Т.к. я не получал от Вас подробностей, то запросил других о Вашем отряде – узнал, что Вам из «Северо-помощи» (организация исключительно для беженцев) дано 100 тыс. рублей на оборудование, что у Вас будет до 200 лошадей, повозки транспорта, автомобили и т. д., одним словом – грандиозная затея, а между тем мое начальство совершенно не запрошено ни о чем, а в Москве говорят, что формируется отряд для обслуживания части, где я нахожусь. Все это с начала до конца неправильно. Я ведь бригадный командир и ничего более, переводя на гражданский ранг – много ниже губернатора, как же может отряд посылаться туда, где я? Отряд может быть причислен к дивизии с согласия начальника дивизии или по приказанию свыше, а бригадный для сего слишком малая персона. Поэтому такая реклама, что отряд не для 8-й дивизии, а туда, где я, только ставит меня в неловкое положение. Я ведь думал все время, что отряд формируется для 8-й дивизии и что Вы уже оформили все это чрез Главное управление Красного Креста и что начальник дивизии через главноуполномоченного получит все распоряжения и уведомления.
Теперь оказывается, что этот отряд вне закона – милый Константин Николаевич, как же Вы об этом не подумали? Вы и меня подводите и себя ставите в невозможное положение. Ведь когда Вы, положим, прибудете, то ведь не ко мне Вы явитесь, а к начальнику дивизии. Он спросит Вас, откуда, что, почему? Вы скажете «прибыл в дивизию, где Свиты генерал Джунковский». Ведь это же нельзя, мой дорогой.
И как Вы, не оформивши всего этого не списавшись как следует, шутка ли получить 100 тысяч на оборудование, просите великую княгиню дать свое имя. Как можно замешивать имя великой княгини? Можно тогда замешивать имя великой княгини, когда у Вас все сделано, все предусмотрено, предусмотрены и средства для будущего. А я, узнав теперь, что это помимо Красного Креста, на средства министерства внутренних дел, уверен, что Вы сядете с этим делом, т. к. сейчас в МВД происходит в смысле расходования денег полная вакханалия, и мне будет очень обидно замешивать в это дело 8-ю дивизию.
Извините, что так пишу Вам, но Вы столько мне участия всегда проявляли, что не быть откровенным с Вами я не могу, и к тому же я обещал Вашей матушке всегда все говорить Вам прямо, т. к. и она всегда боится за Вас, за Ваши увлечения и недостаток расчетливости.
Каким образом МВД пошло на такое крупное дело, не подходящее к его компетенции, и дало на одно оборудование 100 тыс. руб. Это для меня загадка. Кто в МВД принимал в этом участие? Я Вас очень прошу все решительно мне разъяснить. 8-я дивизия может принять отряд для ее обслуживания только если все в самых мелочах будет ясным, особенно осторожно должна отнестись дивизия, раз отряд имеет наименование великой княгини. Это обязывает к еще большей осторожности. Отдаете ли Вы себе отчет, сколько ежемесячно обойдется содержание отряда, кто будет поставлять фураж, продовольствие. Если бы Вы были военного ведомства или Красный Крест, то это все бы шло, как налажено, а Вы – Министерства внутренних дел – Вы будете здесь в ведении земского начальства, как все отряды беженцев.
Ведь дивизия не сможет физически заботиться о Вас, как не заботится она и о двух передовых отрядах Красного Креста, имеющися уже у ней. Взвесили ли Вы все это? Может быть, все это мои напрасные сомнения, но они являются невольно и лучше раньше их осветить, потом будет поздно. Буду с нетерпением ожидать от Вас ответа на все сомнения. Кто над Вами сейчас? Кто выдает деньги? Кто проверяет? Касается ли А. Д. Самарина Ваша организация?
Вот все, что я считаю долгом Вам сказать, дорогой Константин Николаевич, сказал все это любя Вас и предостерегая Вас.
Буду ждать ответа. Душевно Вам преданный
В ответ на это я получил от Андросова следующее письмо:
«19 февраля 1916 г., г. Москва
Дорогой, горячо любимый Владимир Федорович!
Спешу ответить на все вопросы, заданные мне Вами в письме и разъяснить дело с отрядом. В декабре я вернулся с фронта вместе с моим отрядом ВЗС [253] , т. к. я был уполномоченным ВЗС и временно остался без дела, за неимением средств. В Петрограде, куда я ездил по своим личным делам, я встретился с Зубчаниновым [254] , с которым и говорил, что имею отряд и пока не имею дела, принципиально согласился работать в организации, но только как врачебно-питательный отряд для помощи раненым, затем уехал в Москву, сговорившись снова увидаться с ним через две недели. Не долго спустя получил телеграмму с Северного фронта, где мне и моему отряду предлагалась работа, тотчас выехал в Псков, где выяснилось, что работа хотя и очень большая и ответственная, но мне не совсем по душе, я выехал в Москву, чтобы окончательно решить: принять или не принять предложение.
В Петрограде снова встретился с Зубчаниновым, сговорился, получил 100 000 руб. на лошадей, медицинскую часть и белье при 30 000 рублей содержания в месяц с предложением работать на Западном фронте в 10-й армии. Таким образом, имея уже деньги как на оборудование, так и на месячное содержание, имея право пользоваться всеми складами «Северо-помощи» на фронте, имея билеты и военные грузовые свидетельства, я мог обратиться к великой княгине с докладом.
Отряд будет обслуживать передовые позиции и войска как передовой врачебно-питательный отряд, сколько их будет еще от «Северо-помощи», я не знаю, но они будут. Так и работа моего отряда та же, что и отрядов ВЗС. Ваше имя здесь не причем, об этом знают только очень мало лиц, т. к. я учитывал все это. Если я говорил с великой княгиней и если буду работать в вашем корпусе в вашей дивизии, то это будет сделано помимо Вас и Ваше имя ни в коем случае не будет фигурировать. Конечно, я счастлив буду работать при Вас, и Вы это знаете, но я отлично понимаю, что это не может быть официально, т. к. будут разговоры, но раз я буду работать в вашем корпусе, то совершенно естественно, что я постараюсь устроиться в вашей дивизии.
Телеграммы писал Вам частные, кроме телеграммы о присвоении имени великой княгини и церкви. С великой княгиней я говорил много, очень много о Вас, мой дорогой, любимый Владимир Федорович. В Министерстве внутренних дел я не был, ничего не видал, да и не желал видеть, а тем более о чем-нибудь просить. Зубчанинов дал средства лично и, вероятно, еще даст на другие отряды, но это его дело.
Отчет, контроль, смета – все это сдается Зубчанинову, а копия представляется великой княгине, внутренний распорядок касается великой княгини и меня. Я поставил условием, что ни один человек не может быть принят и уволен из отряда без моего согласия, так как я отлично понимаю то доверие и ту честь, которую оказывает мне великая княгиня, давая свое имя отряду, где я начальником. Формирование идет, и я, по мере расходования сумм по смете, получаю новые суммы в пределах сметы. В остальном я думаю, что предусмотрел все. Буду иметь и свой отрядный склад в Москве. Содержание отряда у меня суммой 30 000 рублей обеспечено.
Теперь вопрос о Красном Кресте и фронте: до сформирования отряда возбуждать ходатайство об этом было нельзя, теперь же с соизволения великой княгини оно вносится в Главное управление Красного Креста и вместе с этим само управление на основании прошения войдет в сношение через своего главноуполномоченного с фронтовым начальством об назначении отряда в 3-й Сибирский корпус при 10-й армии. Я предусматривал это и надеюсь, что по всем данным препятствий к этому не встретится, т. к. я не прошу ни одной копейки денег.
Что касается величины отряда, то он формируется наподобие и по сметам ВЗС и мне отдел формирования отрядов Главного комитета Всероссийского Земского Союза оказывает содействие и помощь, что я просил официальным порядком и на что получил официальное и чистосердечное согласие.
Сам я лично отказываюсь от чинов, орденов и освобождения от военной службы, если бы на таковую меня вызвали т. к. я ратник II разряда 1899 г. Я ничем не заинтересован, ничего не хочу добиться, я хочу работать на пользу родины и вместе с тем хочу, чтобы имя великой княгини было бы известно на фронте, чтобы отряд её имени своей работой заставил бы полюбить и почитать великую княгиню также и на фронте.
Мне хотелось быть с Вами на фронте, хотелось работать с Вами, которого я горячо любил, люблю и буду любить. Неужели Вы, Владимир Федорович, хоть на одну минуту могли бы подумать, что я сделаю что-либо неприятное для Вас, я, который знаю все почти дела Ваши, по крайней мере постольку, поскольку Вы меня посвящали в них. Я, который знаю Вашу щепетильность и Ваше самолюбие, поверьте, дорогой, милый, Владимир Федорович, что я не сделал ничего, что могло бы бросить хоть тень на Вас. Если письмо мое Вам покажется неудовлетворительным – напишите, что надо еще сделать и я постараюсь все это исполнить.
Состав отряда я Вам писал в телеграмме. Пользуюсь случаем послать письмо с оказией т. к. не хочу посылать почтой. Если я сделал что-либо не так – то прошу прощения у Вас, т. к. я хотел сделать только хорошее. В материальном смысле я тоже не заинтересован, т. к. прикладываю свои деньги, а если понадобится, то убью в отряд мою долю денег, каковые получу за имение, которое мы продаем в апреле месяце. Только об этом прошу Вас не писать матери, да это и не понадобится.
Я хочу принести пользу родине, работать с Вами, хочу чтобы отряд, носящий имя великой княгини, был бы первым на фронте, для этого сделал все возможное от себя – взамен я ничего не прошу, ничего не желаю; если мне это удастся я буду счастлив сознанием, что принес посильную помощь своей родине. Я постарался предусмотреть все возможности и даже невозможности для отряда, пока я сам жив.
Как я буду рад повидать Вас, дорогой, милый Владимир Федорович, побыть, поработать с Вами. Берегите себя для будущего, в котором я твердо уверен, как уверен в том, что мы победим. Посылаю Вам маленький подарок от всей души. Если Вам что-либо будет надо привезти из Москвы – напишите. На первой неделе в конце поеду в Петроград по делам отряда и буду, конечно, у Евдокии Федоровны.
Об отряде в Москве я избегаю говорить, т. к. предпочитаю, чтобы это было с фронта, когда мы постараемся оправдать оказанное нам доверие и сделать все возможное, что в наших силах, чтобы оказать больше помощи раненым. Конечно мы будем оказывать помощь и местному населению, но я не думаю, что на передовых позициях их осталось много. Что касается других отрядов, которые обслуживают вашу дивизию, то это, я думаю, будет зависеть не от нас, а от Главноуполномоченного Красного Креста, который и может нами распоряжаться. В прошении в Главное управление Красного Креста будет указано, что мы просимся обслуживать 3-й сибирский корпус 10-й армии, т. к. конечно не будет указано, что это для Вас, я же снова говорю лично Вам, что мне бы очень очень хотелось работать с Вами, но это не вполне зависит от нас.
Крепко, крепко обнимаю Вас, мой дорогой, любимый Владимир Федорович. Прошу прощения за письмо, писал, что было на сердце, писал, что думал.
253
…ВЗС – Всероссийский Земской союз помощи больным и раненым воинам, основанный 30.07.1914 на съезде уполномоченных губернских земств. Позднее Союз начал выполнять заказы главного интендантства на одежду и обувь для армии. С 1915 Земский и Городской союзы участвуют в мобилизации кустарной промышленности для снабжения армии и начинают активную политическую деятельность.
254
…Зубчанинов Сергей Иванович (1864–1935), член Государственной думы 3-го созыва, член Государственного совета, Псковский губернский предводитель дворянства (1913). В 1914–1917 гг. главноуполномоченный по устройству беженцев Северного района.
Письмо это меня не убедило, и я прекратил дальнейшую переписку. В результате отряд был сформирован и, к моей радости, направлен не ко мне, а на Северный фронт. Кончилась эта затея, как и следовало ожидать, какой-то историей и неприятностями для великой княгини.
Московская практическая академия коммерческих наук
Среди всех этих сложных военных дел, на которых должно было быть сосредоточено все мое внимание, мне пришлось уделить немало времени и напряжения по делам Императорской Московской практической академии коммерческих наук, попечителем коей я продолжал состоять и будучи на войне. Я не имел достаточно мужества, уезжая на фронт, просить высочайшего соизволения об освобождении меня от обязанностей попечителя на просьбу Совета академии не оставлять ее, хотя разум мне и подсказывал, что я должен уйти, т. к. уже за время моей ответственной службы в Петрограде, когда я не мог уделить достаточно времени делам академии, в ней началось скрытое брожение среди части преподавательского персонала, вернее, бывших классных наставников, потерпевших материально от закрытия пансиона.
А тут еще возник сложный вопрос по замещению директора, после совершенно неожиданной для меня просьбы А. Н. Реформаторского освободить его от обязанностей директора, просьбу эту он изложил в нижеследующем письме от 18 января и поставил меня в очень затруднительное положение:
«18 января 1916 г.
Его превосходительству господину попечителю Императорской Московской практической академии Свиты его величества генерал-майору Владимиру Федоровичу Джунковскому.
Ваше превосходительство! Имею честь заблаговременно вновь покорнейше просить Вас разрешить мне с 15-го августа наступившего 1916 года оставить службу в Академии. Этого настоятельно требуют и врачи, к которым я обращался по поводу своих недомоганий (головные боли и головокружения), и моя семья, заботиться о которой – мой долг.
Не сочтите, ваше превосходительство, эту мою повторную просьбу актом неблагодарности к Вам. Нет, я бесконечно благодарен Вам за Ваше прекрасное отношение ко мне, и память о нем я сохраню навсегда.
Не подумайте также, что я из эгоистических соображений ищу себе какую-либо более выгодную службу. Нет, ни в прошлом году, ни сейчас я ничего не искал и не ищу, несмотря на то, что уход из Академии и сопряжен для меня с большим материальным ущербом. Мои врачи объясняют мои недомогания утомлением от десятилетней изо дня в день напряженной работы и категорически требуют отдыха от нее.
Не судите меня строго и простите за невольно причиняемое мною Вам беспокойство.
Позвольте от всей души пожелать Вам доброго здоровья.
С глубоким уважением и сердечной к Вам благодарностью,