Воспоминания (1915–1917). Том 3
Шрифт:
«5 февраля 1917 г.
Приказ № 84 15-й Сибирской стрелковой дивизии.
г. дв. Вольна
1.
Для сохранения наибольшей связи боевых частей с тылом и запечатления подвигов, совершаемых доблестными стрелками вверенной мне дивизии, приказываю во всех частях дивизии, при наличии подвига, сопровождаемого награждением Георгиевского креста или Георгиевской медали, фотографировать означенного стрелка, по получении им одного из указанных отличий и отсылать его фотографию в волостное правление в 2-х экземплярах, с описанием на обороте совершенного им подвига. Одну фотографию для хранения в волостном правлении, другую для выдачи родным.
2.
На этих днях в полки вверенной мне дивизии, 1-му и 2-му лазаретам будут выданы походные церкви, в дополнение к выданным уже ранее церковной утвари и облачениям. Надеюсь, что командиры полков и главные врачи упомянутых лазаретов окажут все свое содействие полковым и лазаретным священникам для того, чтобы обставить богослужение возможно благолепнее. Прошу обратить на удовлетворение духовных нужд стрелков самое серьезное внимание, денег на это не жалеть. Обязательно каждый воскресный день и двунадесятый праздник служить в указанных частях дивизии обедню, по окончании коей молебствие, а накануне всенощную,
Обедню начинать в 9 1/2 часов, всенощную в 17 часов.
Командирам полков озаботиться, чтобы возможно большее количество стрелков при офицерах могло посещать богослужения.
В лазаретах после обедни священникам вменяю в обязанность обходить все палаты и в каждой отслужить молебен для раненых и больных, которые не могут вставать с постели.
Прошу всех священников по возможности чаще посещать стрелков и беседовать с ними, не только в частях, находящихся в резерве, но и в передовой линии. Каждое такое посещение даст много духовной пищи нашему стрелку, подбодрит его.
Погребение убитых и умерших от ран обставлять насколько позволяет обстановка возможно торжественнее, обязательно с военными почестями.
Благочинному озаботиться, чтобы у всех священников были всегда в запасе разрешительные молитвы и венчики – я не видал их, присутствуя недавно при погребении.
Не допускать, чтобы стрелки, умирающие в лазаретах, как дивизионных, так и Красного Креста, хоронились без ведома полка. Главный врач того или другого учреждения обязан тотчас известить нарочным Командира соответствующего полка о кончине стрелка и не хоронить, пока не последует распоряжения со стороны полка. Дивизионному врачу преподать это в лазаретах к неуклонному исполнению» <…>
7 февраля я объявил в приказе по дивизии следующий приказ по Гренадерскому корпусу:
«С наступлением Великого поста во всех частях и учреждениях корпуса приступить к выполнению говения.
Пользуясь временем, прошу всех командиров частей и военное духовенство корпуса принять все меры и приложить все усердие к тому, чтобы возможно благолепнее обставить церковные службы и вообще дать возможность офицеру и солдату полнее проникнуться теплым и высоким религиозным чувством, которое служит великой основой для освежения и укрепления духа человека. <…>
А как велико и значительно все это, особенно в грозное боевое время, но полное превратности – пояснять нечего.
По случаю наступающей первой, прощеной недели поста, я прошу всех чинов частей и учреждений корпуса, офицеров, солдат и всех прочих, чистосердечно простить мне, как начальнику и человеку, все мои прегрешения, ошибки и упущения, «вольные и невольные», которые несомненно были за время годичного командования мной Гренадерским корпусом и могли причинить подчиненным и людям вообще те, или иные огорчения и даже страдания.
Подписал: командир корпуса, генерал-лейтенант Парский.
589
…это был день рождения Вильгельма – Вильгельм II (1859–1941), германский император и король Пруссии (1888–1918) родился 15 (27) января 1859.
9-го числа мне пришлось в приказе по дивизии указать на ряд дефектов, найденных мной при обходе некоторых частей накануне. Привожу этот приказ:
«9 февраля 1917 г.
Приказ № 87 15-ой Сибирской стрелковой дивизии
г. дв. Вольна.
1.
Вчера я обходил обозы 1-го разряда 58 и 60-го Сибирских стрелковых полков, расположенные в дер. Бартники.
Насколько удобно и хорошо размещен обоз 60 полка, настолько обоз 58-го полка оставляет желать лучшего <…>
– кухни от продуктов складов, а также оружейная мастерская с патронными двуколками от складов огнестрельных припасов слишком далеки друг от друга;
– кухни находятся под открытым небом, навес не устроен для них;
– двуколки патронные беспорядочно стоят в глубоком снегу, незапертые и без караула их часовыми – приказываю все эти дефекты устранить…
2.
Вчера же, при обходе мной дер. Бартники, я случайно обнаружил там арестное помещение для арестованных 58-го Сибирского стрелкового полка. Для арестного помещения отведена из лучших халуп в избе, в общей комнате, четыре арестованных, четыре караульных нижних чина и семейство хозяина халупы. Освещение керосиновой лампой отличное. Опросив арестованных, которых было четверо, оказалось, что один из них арестован на 20 суток за опоздание из отпуска на 10 дней, другие 4-й роты за подговор нижних чинов этой роты не брать чечевичной каши 24-го декабря минувшего года. Обстановка, в которой находятся эти арестованные, гораздо лучше, чем всех стрелков, как на боевой позиции, так и в резерве, выходит не наказание, а отправка на отдых. Пробывший самовольно 10 дней лишних в отпуске послан на отдых еще на 20 суток в прекрасную обстановку, а товарищи его ни в чем не провинившиеся несут за него службу – явление неподходящее. Что касается трех стрелков 4 роты, то я не могу не выразить удивления, что о таком серьезном факте, как действие скопом, мне командир полка не донес. Не знаю, отдано ли им было об этом в приказе по полку, так как номера приказов от 24, 25 и 26 декабря как раз доставлены в штаб дивизии не были.
Приказываю командиру полка донести мне подробно обо всем происшедшем 24 декабря в 4 роте и какие им были приняты меры, и почему дело это тянется уже более 6 недель, а также представить мне объяснения по поводу устройства таких незаконных помещений для арестованных. <…>
Приказ этот вместе со всеми ранее отданными мной по этому поводу распоряжениями, принять к точному и неуклонному исполнению».
Все эти недочеты, которые я находил при моих посещениях частей дивизии, меня всегда страшно угнетали, только на позиции приходилось редко делать замечания – там службу несли образцово, несмотря на очень трудные условия при непрерывных морозах, – в течение целого месяца температура колебалась от 10 до 20 мороза все время. Кроме того немцы так пристрелялись по нашим окопам, что ежедневно выводили из строя по несколько стрелков убитыми и ранеными. Много было убитых в голову через бойницы, до того метка была
Благодаря освещению блиндажей легче было поддерживать порядок на позиции, а кроме того темнота удручающе действовала на настроение стрелков, поэтому я не скупился на освещение и у меня всегда было светло в этих норах. <…>
11-го февраля я получил от начальника штаба корпуса копию телеграммы главнокомандующего Эверта на имя командующих армиями, которые в свою очередь направили ее командирам корпусов для принятия необходимых мер против начальных фактов, изложенных в депеше.
Депеша гласила следующее:
«Донесения о ходе и результате частных боевых столкновений, а также немецкие радиограммы, показывают, что почти каждое наступление противника производимое даже после весьма непродолжительной подготовки, кончается успешно для него немцы врываются в наши окопы и каждый раз уводят довольно значительное количество пленных. Не говоря об отсутствии внимательного наблюдения за противником и о прочих тактических недочетах в действиях атакованных частей, на которые я неоднократно указывал, изложенное выше заставляет предполагать, что наши нижние чины, запрятавшись во время артиллерийского огня в блиндажи и щели, остаются там и тогда, когда пехота противника переходит в наступление, не оказывают ей должного сопротивления при преодолении ею наших заграждений и, захваченные в блиндажах и узких щелях, не имея возможности обороняться, вынуждаются к сдаче. Я уже обращал внимание на это явление в телеграмме № 4293, ныне же, вновь указывая на недопустимость и преступность такого явления, требую от начальствующих лиц всех степеней принятия наиболее энергичных мер, не исключая, в известных случаях самых суровых для пресечения в корне этого явления. Необходимо требовать, чтобы ближайшие начальники за команды, вверенные им, были действительными их руководителями в бою, и, если это будет проведено в жизнь, то они сумеют своевременно вывести нижние чины из укрытия. 5457 Эверт».
Препровождая эту депешу, начальник штаба приложил и резолюцию командира корпуса Парского:
«Прошу начальников дивизий принять следующие меры, против указанного:
Путем бесед офицеров во время состояния в резервах, – стремиться повысить среди солдат сознание о долге, о необходимости всем действовать дружно, не укрываясь – ради успеха и собственной же безопасности. Священникам в своих беседах и поучениях солдатам, пользуясь временем говения, тоже стремиться постоянно оттенять это.
<…>
Производить периодически по щелям частные небольшие тревоги (вызовы), поверки, точно все ли вышли и установить суровую ответственность за скрытие.
<…>
Кроме того, прошу начальников дивизий дать указания и со своей стороны, обменявшись друг с другом ради связи и пользы тем, что в каждой дивизии будет продумано и принято, и прислать также свои соображения в штаб корпуса.
Все, что рекомендовал Парский, у меня в дивизии делалось, но это все паллиативы, а на главное не обращалось внимания – на продовольствие.
В начале февраля продовольственный вопрос стоял особенно остро, особенно с хлебом, дачу сократили до 1 фунта печеного хлеба, а недостающее количество 2 фунта стали выдавать сухарями по 67 золотников. К 15 числу кризис этот миновал, стали давать хлеб полностью, а то бы могли возникнуть серьезные беспорядки, что и было в других частях.
Я считал это нераспорядительностью корпусного интенданта и на месте командира корпуса давно бы выгнал этого лентяя, но Парский не в состоянии был не только выгнать, но даже сделать замечание, поэтому я нигде не видел такого хаоса с продовольствием. Это был самый трудный вопрос, а главное мы стояли в таком районе, где ничего купить нельзя было.
А тут как на грех пришло пополнение – три маршевых роты из Москвы. Я приказал командиру 59-го полка произвести им смотр и поверку их знаний, насколько они обучены. Из донесения его я усмотрел, что одеты и снаряжены роты были отлично, обучены же две роты удовлетворительно, одна неудовлетворительно. Поэтому я не сразу влил их в полки, а оставил их доучиваться. Настроение среди пополнения было неважное, они сразу стали хулить пищу, говоря, что их кормили в тылу гораздо лучше, давали и белый хлеб. Этим они возбуждающе действовали на стрелков, и я опасался, как бы они не внесли в мою дивизию разложение.
Поэтому все эти три роты пополнения я распределил по всем полкам дивизии, по ротам, где за отдельными чинами было бы легче следить, а тут еще в Киевском гренадерском полку, в котором я так недавно еще, 4 февраля, был на панихиде, и завтракал на позиции, произошел более чем печальный инцидент. Одна из рот этого полка пыталась устроить бунт. Кучка негодяев во главе с вольноопределяющимся [590] , которому удалось бежать, подкравшись к землянке, в которое сидел командир полка и батальонные командиры, произвела в окно несколько выстрелов из винтовок, бросив вслед несколько ручных гранат. Один из офицеров, Машковский [591] , был убит на месте и еще 4 офицера ранены.
590
Этого вольноопределяющегося очевидно распропагандировали в тылу, т. к. он недавно перед тем возвратился из отпуска и сразу стал заниматься пропагандой среди нижних чинов. – Примеч. автора.
591
…Машковский, в 1917 – капитан 5-го гренадерского Киевского полка.
Этот ужасающий случай всколыхнул все начальство, Парский спешно собрал у себя совещание, пригласив всех начальников дивизий и некоторых командиров полков.
Заседание велось бестолково, без всякой системы и оставило во мне весьма удручающее впечатление. Говорили очень много, я все молчал и только под конец заявил, что все эти разговоры ни к чему, что единственно, что может парализовать такие явления, это:
1. Чтобы люди получали полностью все, что им полагается, а для этого надо, чтобы корпусный интендант проникся тем, что он существует для войск, а не войска для него.