Воспоминания Анатолия. Документальная трилогия. Том первый
Шрифт:
«Так! – мрачно подытожил я. – Теперь я спрячу, а ты отвернись! Ишь, какая хитрая!». После чего, я попытался спрятать монетки, подражая Наде, но не смог! Мой стручок явно, не подходил для этого. Это было, настоящим открытием! Выходит, что моё тело отличается от Надиного, но почему?! И потребовал: «Покажи ещё раз, как ты прятала копейки!». Надя показала. «Ага, у тебя там щелочка, а у меня её нет! – возмутился я. – Почему так?». Надежда объяснила: «Потому что ты мальчик, а я девочка! Давай лучше, пока дома никого нет, играть в папу и маму?!».
Я согласился: «Давай! Только как это? Ведь мой папа в госпитале лежит, а я вместе с мамой, к нему ездил…». Надя отмела мои сомнения: «Как играть, мне известно. Сперва я приготовлю еду, а когда ты
Надя уложила меня сверху, но ничего не было и не могло произойти, ведь мне тогда было четыре с половиной года и я не представлял себе, что в таком положении, могут делать мужчина и женщина. По моему разумению, лежать друг на друге и елозить, было просто глупо, о чём я поспешил сообщить, своей «соблазнительнице». И поспешно одеваясь, она строго предупредила меня, чтобы я не проболтался о нашей забаве, деду с бабушкой.
Живя в Новостройке, мы не ходили в общественную баню, но при этом еженедельно, дед водил нашу семью в душ, который находился в поселковой котельной, на краю болота. Гурий мылся первым и уходил. После него, наступал черёд бабушки и мамы. Которые намывшись, загоняли под горячие струи, меня с Валеркой и Надей. Находясь в струях воды, Надя делала вид, что очень меня стесняется и прикрывалась ладонями, что меня удивляло и немного злило. В то время, её лобок начал покрываться тёмным пушком, а груди стали походить, на две половинки яблока.
Когда мы вновь, вернулись в Туим после двухгодичного проживания на Северном Кавказе, Нади в посёлке не было. Девочка уехала к своим родным и до сих пор, мне о ней, ничего не известно.
Глава 2. Туим. 1943 год
Когда мне исполнилось четыре года, дед ухитрился купить, самую роскошную игрушку в моей жизни. Я до сих пор удивляюсь, где он раздобыл игрушечного коня, размером в мой рост, с развивающейся гривой и длинным хвостом. Конь был, как живой и растянулся в мгновении прыжка, упираясь чёрными, лаковыми копытцами, в две изогнутые планки. Которые были нарисованы, на плоском основании и по задумке художника, напоминали низ кресла-качалки.
Подаренная игрушка, сразила меня и в мгновение ока, я превратился в четырёхлетнего кавалериста. Дедушка Гурий, показал на коня и твёрдо произнёс: «Вот тебе внук, скакун! Садись верхом и езжай в поход!» На что в ответ, я удивлённо воскликнул: «В поход?!» И тут же представил, как на горячем скакуне, я врываюсь в войска неприятеля и размахивая шашкой, превращаю их в ошмётки, резаной капусты!
Как вдруг, я растерянно прервал, свои воинственные грёзы и обратился к великану: «Деда, но мне нельзя в поход! Ведь у меня нет сабли, будёновки и автомата!». Гурий торопливо заморгал и от неожиданности, опустился на стул: «Вот так раз! Неужто тебе, резвого коня мало?!». Кавалерист заплакал и начал канючить: «Конечно мало! Хочу шашку и автомат!». Через несколько минут, взаимных препирательств, дед сдался и пообещал купить, будёновку и шашку, но наотрез отказался, выдавать автомат. Почему-то он, не мог понять, что идти на войну, без надёжного автомата, просто нельзя!
Мой сказочный конь, оставался целым, только два дня. На третий день, оставшись в доме один, я распотрошил скакуна. Мне пришлось приложить, много усилий, чтобы дербаня слои, клееного картона, вскрыть его живот. Тем не менее, к концу дня, результат был достигнут, а комната вокруг меня, оказалась усыпана, ошмётками картона и ваты.
Когда взрослые вернулись с работы, я заканчивал вивисекцию коня. Мама с бабушкой схватились за головы, а мой дед, при виде такого варварства, потемнел лицом и тихо простонал: «Что ты наделал, подлец?!». На что я, искренне ответил: «Мне хотелось взглянуть деда, что лошадка кушает». Мама врезала подзатыльник и хотела отлупить, но дед не позволил. Поскольку Гурий Иванович, меня очень любил и никогда не трогал, даже пальцем! Мне исполнилось за пятьдесят лет, когда мои ребятишки, начали проделывать, подобные пакости. Конечно я сердился, особенно на Вовку и хватался за ремень, но когда вспоминал себя в детстве, злость проходила…
Другой, памятный случай, был связан с соседской коровой и произошёл снежной зимой, когда вокруг, всё было белым и пушистым. Чем я не понравился, отелившейся Зорьке, я до сих пор не знаю. В тот день, бабушка научила меня, обметать валенки голиком, так как я лепил снежки и часто бегал из дома во двор. После чего, я выбежал на улицу и почувствовала, как нечто сбило, меня с ног.
Я упал ничком, а когда перевернулся на спину, то увидел широкий, коровий лоб! Который навис надо мной, в завитках короткой, серой шерсти и начал приближаться. Зорькины рога, пришлись в обхват, моего тела и не причинили вреда, но большая голова, начала прижимать меня к заснеженной земле. Тяжесть в груди нарастала, я перестал видел и дышать, но прекрасно слышал, дыхание животного и на пороге неизвестности, тихо прошептал: «Коровка не надо!».
Когда я очнулся, надо мной склонилась бабушка Антонида, которая вместе с плачущей мамой, испуганно разглядывала меня, а прибежавший с работы дед, метал гром и молнии, на прибежавшую соседку. Грозясь застрелить, негодную животину! Поникшая женщина, пыталась оправдаться и объяснить, что Зорька ходит злая, потому что у неё, недавно отняли телёнка, но мой дед, не хотел её слушать. И впервые в жизни, я увидел деда Гурия, необычайно злым.
Прошло несколько дней. Я выглядел здоровым, но стал плохо есть и не желал выходить на улицу, предпочитая тихо играть в своей комнате. Беда пришла неожиданно, когда за полночь, со мной случился первый приступ, накатившего ужаса! После этого, по ночам, я начал вскакивать с постели и орать так, как будто меня режут! Мама вспоминала, что сперва кошмары, случались редко, примерно раз в две недели, но потом стали чаще и через несколько месяцев, начали происходить еженощно. Во время приступов, удержать меня на одном месте, было непросто и даже дед, человек удивительные силы, иногда пасовал. Поскольку в такие минуты, я громко верещал и ужом выворачивался, из его крепких пальцев.
После кошмарных приступов, я ничего не помнил, кроме начала. Когда во время сна, моё тело начинало расти, увеличиваясь до гигантских размеров, а кисть руки, лежавшая на груди, становилась такой огромной и тяжёлой, что я начинал задыхаться! Мне хорошо запомнилось, как из темноты сна, выдвигались вращающиеся, кроваво-красные витки, необъятной спирали. Которая постепенно, ускоряла вращение и затягивали меня внутрь, наполняя всё моё естество, паническим страхом!
Почему вращение спирали, наводило на меня, панический ужас, до сих пор неизвестно. Хотя я предполагаю, что её вращение, как то связано в моём подсознании, с первым испугом, после замедленного воспроизведения, патефонной пластинки. Туимские врачи, не могли мне помочь, поскольку среди них, не было психотерапевта, а приступы стали тяжёлыми. Я похудел, стал вялым и бледным. Трудно сказать, к чему бы это могло привести, если бы бабушка Антонида, не нашла знахарку, лечащую испуг.
Я запомнил жестяной ковш с холодной водой, в который старуха выливала расплавленный воск и приговаривала: «Гляди, как твой испуг уходит!». Когда причудливой фигуркой, воск застыл в воде, она добавила: «Твой кошмар, весь вышел и теперь там…».
Лечение знахарки помогло, приступы прекратились и я пошёл на поправку. Когда мне исполнилось шестнадцать лет, начало приступа, повторилось снова. Я распух во сне и мои конечности, стали тяжёлыми брёвнами, а неподъёмная рука, покоящаяся на груди, не позволяла дышать. Но я стал взрослым и смог усилием воли, погасить начинавшийся приступ раньше, чем возникла ужасающая спираль.